— Мне бы погреться, посушиться? — попросил я, показывая мокрую одежду.

— Да садись, садись, — неторопливо предложил всё тот же мужчина. — Только одёжку не спали, огонь-то уж больно жаркий.

Костёр действительно был жаркий. Я присел на свободное место и пристроил свои вещи сушиться. Тепло от костра постепенно стало согревать меня. Сначала я крутился, чтобы согреть то бока, то спину, но потом, разомлев, успокоился и стал рассматривать окружающих. Вокруг костра сидели одиннадцать мужчин, если можно так сказать. Их было одиннадцать, но все они разного возраста, от совершенно нежного до пожилого. Все очень похожи, словно родственники. Меня очень заинтересовало, что общего могло быть у этих людей. К тому же одеты они не сообразно погоде. Одежда малых и старых ещё была подходящей, но вот остальные одеты по-летнему. Чем больше я присматривался, тем больше удивлялся. К тому же они оживлённо что-то обсуждали. В начале, окоченевший, я совершенно не прислушивался к их разговору. Но теперь меня заинтересовало, о чём это они могли разговаривать в лесу в новогоднюю ночь. Мне стало настолько интересно, что я стал прислушиваться.

— Слушай, Апрель, завязывал бы ты приглашать свою подружку к нам на костёр, — отчитывал тот мужчина, что постарше, юношу. — Ведь уже сколько лет, как на Новый год мы творим чёрт знает, что. Ни людям праздника, ни нам покоя. Ты посмотри на него. На что он похож, а всего-то в лес пошёл.

Все дружно посмотрели на меня, и от этого стало неловко.

— А нечего из лесу ёлки таскать, — возразил юноша. — Теперь будет знать, что почём. К тому же когда мне с ней встречаться. Я бываю только в апреле, да и то куча дел. А моё дело молодое. Ты уже, наверно, забыл, что это такое, Ноябрь, а мне и с девушкой повстречаться хочется.

— Хочется то хочется, но из-за тебя Январёк потом не может целый месяц погоду в порядок привести, — проворчал Ноябрь.

— Да, не могу, — всхлипнул малыш, — Я ещё маленький. Мне трудно.

Малыш утёр рукавом мокрые глаза и громко шмыгнул носом.

— Ну, что мне делать? — взмахнул руками Апрель. — То старый, то малый. Ну, хоть кто-нибудь со мной согласен?

— Я бы согласился, — сказал Май, — но она же со мной встречаться не хочет. А поэтому мне и резона нет.

— Ты понял, что сказал?! — вспылил Апрель, — ведь она же моя девушка. Да я…

— Ну, тише, тише! Ишь, как разошёлся, — усмехнулся Май.

Апрель вскочил и бросился, было на Мая, но его удержали, сидевшие рядом, Июнь и Июль. Началась перепалка, в которой сложно было что-либо понять. Все кричали, спорили, при этом иногда показывая на меня. Не знаю, чем бы это закончилось, но мне всё это надоело, и тогда я крикнул, стараясь своим голосом перекрыть общий гам:

— Мужики, может, хватит.

Тишина, повисшая над лесом, оглушила меня самого, только в костре потрескивали поленья. В отблесках пламени все лица казались красными, и смотрели на меня.

— Бросьте вы спорить, мужики. Новый год ведь.

— Ну и что, что Новый год? — спросил Август.

— Ну, праздник же! — воскликнул я с надеждой найти понимание в их глазах.

— Да, праздник, — сказал знакомый голос в стороне. Я оглянулся. К костру подходил тот самый дед, которого я встретил в лесу. — Только мы в последние годы забыли про это.

Дед показал всем, чтобы они разошлись по местам, а сам присел около меня.

— Слушай, дед, ты сказал, что у вас здесь весёлый корпоратив, а здесь дело почти до драки дошло!

— Да, и вот так каждый год. Ты старые сказки помнишь? — и, не дождавшись ответа, продолжал. — Там Дед Мороз всегда один. В Новый год я становился молодым и потом старел целый год. Потом мне стало скучно, и я сам себе сделал подарок, хоть это и запрещено. Я загадал, чтобы в новогоднюю ночь я делился на месяцы. Чтобы не встречать праздник одному. Потом к нам пришла девочка за подснежниками. И мы ей помогли. Но с тех пор каждый Новый год я должен делиться на месяцы. Мои внутренние противоречия стали причиной раздора, из-за которого мы каждый год ссоримся.

— Круто! — только и смог я вымолвить.

Дед посмотрел на меня с обидой.

— Нет, извини, дед. Но это действительно круто. И, к тому же, тяжело, наверно. И кто-же вам может помочь?

— Никто, — с горечью ответил дед, — когда сами разберёмся с противоречиями, тогда всё и придёт в норму. Ладно, твоя одёжка подсохла. Давай-ка, собирайся домой.

— А как же…

— Давай, давай.

И не успел смолкнуть его голос, как я оказался снова у ели, а вдали горел костёр, но я знал, что идти в ту сторону мне больше не стоит.

Быстро переоделся в сухую одежду, ещё пахнувшую костром, и осмотрелся. Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Вокруг темень. «Да, у деда проблемы», — подумал я. «Проблемы, проблемы», — прокаркала сидящая где-то высоко ворона. Затем спохватился: «Эх, а дорогу-то надо было спросить»! «Дурак, дурак», — прокаркала ворона и, захлопав крыльями, улетела.

Тёмный лес шумел верхушками деревьев. Привычный и спокойный днём, ночью он пугал меня. Стволы гудели, стремились вверх и терялись на фоне покрытого снежными тучами неба. Казалось, деревья презрительно смотрели на меня и кружили, кружили, кружили. Несколько раз показалось, что деревья где-то невдалеке перебегали и вставали на пути, преграждая мне дорогу. Я прекрасно понимал, что у «страха глаза велики», но всё равно не мог отделаться от этой мысли. К тому же временами, пугая меня, всё время каркая, мимо пролетала ворона. И в этом карканьи я постоянно слышал: «дурак, дурак». И всё-таки, несмотря на то, что пытался выбраться из леса, забирался в чащу всё больше и больше. Вскоре уже с трудом пробирался сквозь ветви деревьев. Куртка зацепилась рукавом за сучок. Я обернулся, чтобы отцепиться. В это время кто-то сильно толкнул меня в бок. Никого рядом не было, но ветки стали раскачиваться, как при сильном ветре. Они хлестали по куртке, по лицу, сбивали с ног. Я пытался отцепиться, но только всё больше и больше запутывался. Вскоре уже совсем не мог понять, что твориться. Куртка перекрутилась и сковывала движения. Я вырывался изо всех сил. Уже знакомая ворона сидела невдалеке на крепком суку и громко каркала, а мне казалось, что хохотала.

Вдруг разом всё оборвалось. Я оказался на опушке леса. Посёлок спокойно светил вечерними огнями. Детишки катались на санках и на лыжах. Кто-то торопливо спешил домой. А я думал, что время уже за