Показалось или на самом деле лес потемнел. Деревья стали выше и к тому же подобрались ближе к обочине. Солнце, ярко светившее совсем недавно, зашло за тучи. Встречных машин до сих пор так и не проезжало. В другое время порадовался бы, но не сегодня. Певчих птиц не стало слышно, зато громко заухала сова.

— Ну, Вы и скажете. «Леший». Это что, так с детства пошло?

— Да, так и пошло. Леший. В лесу шивёт. Ае. Вот и Леший.

— Так вот в чём дело! — Наконец-то до меня дошло. — Так ваш друг самый обыкновенный леший.

— Ае, так и сказал, — дедок удивлённо посмотрел на меня. — А ты што, не боишься?

— Зачем бояться? Думаю, он хороший Леший. Да и с Ядвигой Ивановной, скорее всего знаком. А мы с ней тоже давно знакомы.

— С Ягой? — Дедка аж передёрнуло. — Злая старуха. Ощень злая.

— Так с чего же злая? Гостеприимная. Колобками всегда угощает.

— Ае, ошень, ошень злая! — Дедок аж весь закипел. — Шуток совсем не понимает. Злой старуха.

— Ну, не знаю, что вы там не поладили…

— Неполадили. Шуткай, щекотнул бабку пару раз, она мене помелом всю спину…

«Ну и дедок, шустрый, — усмехнулся я про себя. — Старый, старый, а к бабкам пристаёт. Ну и Шура. Вот тебе и Шура. Дед Шура. Молодец».

— Папаша, а Вы, похоже не местный. И вид у Вас… Одно слово из какого-нибудь древнего рода. — Решил перевести тему.

— Ае, из древнего. Раньше. Ну, это и не вашна.

— А что важно?

— Вашна когда неприятности нащались. До этого всё было хорошо, пока дедушке не предсказали, что его одолеет щеловек. Дедушку звали Полифем. И жил он…

Я огляделся. Дорога шла всё ещё по лесу. Хотя уже должны были давно проехать хоть какие-нибудь посёлки или деревушки. Только деревья всё плотнее и плотнее подпирали друг к дружку. Неприятный холодок пробежал между лопатками. Сколько едем и ни одной души до сих пор не повстречали. Это не то, что странно. Это уже караул! Люди добрые — поможите! Одно непонятно, пора паниковать или можно ещё немножко погодить.

— Так Ваш дедушка злобный циклоп Полифем. Это тот, которого… Ой, извините. — Решил я продолжить разговор, и получилось не совсем удачно.

Но дедок уж очень складно врал. Хотя с другой стороны если и врал, то, прежде всего, сам верил в то, что говорил.

— Вот. Наслушаются всякая небылица и давай наговаривать. Ае. Ну не был дедушка общительным, так што теперь из-за этого глаза, хм… глаз нада вышигать, огнём?

— Насколько я помню, людоед Полифем, ой, извините, Ваш дедушка съел друзей Одиссея.

— Да кто тебе такая глупость сказал? Ну, осершял немного. Немного вспылил. А кому понравится, когда к тебе в дом забираются непрощенные гости? Хозяйнищают? Запасы уничтощают? Ну, заставил их за овцами убирать. А они прямо огнём и прямо в глаз.

— Так в книжке по-другому… — Попытался я высказать своё мнение.

— А кто книшка писал? Кто для книшка рассказывал? Одиссей? Так он ещё и не такое рассказывал. От шены сбешал. Непонятно где болтался. Тут и не такое соврёшь.

— А Полифем, дедушка Ваш, что он? Ему никто не поверил?

— Сам же говоришь, щитал! И кто мог поверить старому, большому, слепому, неграмотному пастуху. Зато нам позору на сотни лет. Вот пришлось переесщать. В лесах прятаться. Тут недалеко.

— Прямо так и в лесах. Как недалеко?

— Недалеко. Ты ехай, ехай. Мы с Лешим соседи.

От этих слов у меня отлегло. Значит, уже скоро высажу своего пассажира. А то за окном машины становилось не то, чтобы очень… Нет, именно очень жутко.

Лес подобрался к самой дороге и такими темпами грозил вскоре совсем выбраться на асфальт. Стволы деревьев, покрытые мхом, стояли теперь плотной стеной. Воздух стал густым и, казалось, что едем не по дороге, а бредём в глухой лесной чаще, настолько остры стали запахи. Да и дедок, вроде бы спокойный, но странны его речи.

— Мы тут, на Волге.

— Как на Волге? — ужаснулся я.

— Ае, рядом.

— Какое рядом? У меня ни бензина, ни времени не хватит.

— А ты за бензин не беспокойся. Ехай.

Датчик уровня топлива показывал полный бак, хоть когда выезжал, было не более половины. Чудеса.

— Так дома будут беспокоиться, — попытался я возразить.

— Не перешивай. Ехай, — безразлично повторил дедок.

Вдруг перед лобовым стеклом пролетел филин. Сделалось так тоскливо, так грустно. Вспомнился стакан горячего чая, который хотел выпить по приезду. Захотелось остановиться, развернуться. Но, не смотря на такие, вполне разумные порывы, всё равно ехал прямо по дороге, как приклеенный. Вспомнились наши местные — и Ядвига Ивановна, и Емельян с его предпринимательской жилкой. И даже бескорыстный Айзек Борисович. Добрые, заботливые. А вот этот. Дедок Шура. Друг Лешего. Да кто же он такой? Нет, действительно. Он тащит меня в какую-то глушь, не спросив ни имени, ни отчества. И акцент какой-то странный? Пора бы и познакомиться.

— Ладно, договорились, — говорю я. — Так, значит, лечились у друга своего?

— Да, руки лещил.

— А что так? Случилось, что?

— Говорил же, как с дедом несщастья нашялись, так от них никак не избавиться. Сперва пришлось бросить дом. Уш ошень посмеялся над ним этот проходимец. Так што мне теперь, вместо того, чтобы заниматься семейным делом, приходится в лесу порядки наводить.

— Так Вы тоже лесник? В вашем-то возрасте.

— Защем лесник? Просто, штобы зря в лес не ходили смотрю. Ае!

— Как смотрите? Пугаете, кричите?…

— Какое крищите? Где деревцем скрипну. Где тропинка закружу. Но больше всего мне нравится играть в щекотку.

— Как в щекотку? — удивился я. Впрочем, кто мой пассажир уже давненько стал догадываться, но вот как от него избавиться в голову не приходило.

— Так в щекотку. Правда, после недавней шутки пришлось вот пальцы лещить.

— Так зачем так далеко-то от дома?

— Так из-за дедовского невезенья, опять надо мной… Да защем тебе это? Ехай давай. А то и с тобой в щекотку сейчас поиграю. — При этом дедок кинул на меня, мягко говоря, не очень добрый взгляд.

— Да бросьте Вы, какой из Вас щекотун! — подначил его. — У Вас и самого сердце зайдётся!

— У меня? — возмутился дед.

— А то у кого? — я попытался ещё больше подначить.

— Ах, ты!.. — возмущению его не было предела.

— Да, бросьте! — я засмеялся во весь голос.

Что здесь с дедком произошло! Руки скрючились, и стали похожи на сучковатые ветки. Кожа покрылась корой и мхом. Даже показалось, что на лбу вырос рог. Он весь скукожился и вдруг запустил ко мне свои корявые