Водители машин от этого впадают в бешенство! Слышатся скрежет тормозов, пронзительные гудки, ругательства шоферов.

Да это и в самом деле опасно. Большинство ребят даже и не думают о таких подвигах. Но парню с таким невероятных везением, как у меня, всё нипочём.

Был холодный солнечный воскресный день. Иней белел на крышах машин. У меня изо рта валил пар, когда я ехал на вершину «Холма–убийцы».

Там, наверху, я встретил Дарнелла. У него что–то стряслось с тормозом на одном из коньков. В конце концов он просто отодрал тормоз и выбросил в мусорный бак.

— А зачем мне тормоза? — сказал он, улыбаясь. — Они только замедляют ход.

Несколько минут спустя появился Стретч со своими приятелями. На нём было надето нечто вроде широкого жёлтого свитера. Он напоминал большую птицу на коньках.

Пригнув плечо, он попытался сбить меня с ног. Но я легко укатил от него. И он больше не пытался.

С тех пор, как я занял место Стретча в баскетбольной команде, наши с ним взаимоотношения изменились. Теперь он мой дублёр. Ему удаётся поиграть, только когда я устал и мне нужно немного отдохнуть. И, я думаю, для него это настоящий удар.

Стретч всё ещё старается мне как–нибудь досадить. Но я не думаю, что он делает это от души. Он понимает, что он неудачник. Понимает, что он не такой счастливчик, как я.

— Ну что, поехали? Ты готов? — спросил Дарнелл, надевая шлем.

И встал посреди улицы, наклонившись вперёд и уперев руки в колени.

Я посмотрел на поток машин в конце крутого спуска. Хотя было воскресение, вторая половина дня, легковые машины и фургоны неслись по Миллер–стрит в таком количестве, будто был вечерний час пик.

— Готов, — сказал я, поправив наколенники.

И двинулся рядом с Дарнеллом.

Стретч ехал перед нами. Он с ухмылкой посмотрел на меня.

— Может, наперегонки?

Я покачал головой.

— Ты слишком тихо едешь. Нам с Дарнеллом пришлось бы ждать тебя внизу.

— Ха–ха! С каких это пор ты научился шутить, чувак? — Стретч полез рукой в карман своего жёлтого свитера. И вытащил десятидолларовую бумажку. — Пусть будет настоящая гонка. По десять долларов с каждого. Победитель получает всё.

Он сунул деньги мне в лицо. Я оттолкнул его руку.

— Я у младенцев конфетки не отнимаю, — сказал я. — Оставь свои деньги при себе.

Стретч скрипнул зубами. Его бледное лицо покраснело от злости. Он наклонился ближе ко мне.

— Поедешь ты со мной наперегонки или нет? — прорычал он.

Я сжал в кармане резиновый череп. Мне нельзя было проиграть, я это понимал.

— О’кей, — сказал я. — Но только я сделаю это по–честному.

Я вытащил из кармана куртки свой шерстяной шарф и принялся завязывать им глаза.

— Чтобы дать тебе шанс, я поеду вслепую.

Стретч хихикнул.

— Ты собираешься ехать между машинами вслепую? Шутишь?

— Не делай этого, Люк! — услышал я чей–то голос.

И, обернувшись, увидел Ханну. Она махала мне рукой, ковыляя по тротуару на костылях. Правая её нога была в толстой повязке.

— Не делай этого! — пронзительно крикнула она.

Забыв о ребятах, я подъехал к ней.

— Ханна, что случилось? — спросил я, указывая на костыли.

Вздохнув, она повисла на них.

— Это из–за моей щиколотки, — сказала она. — Помнишь, когда я с велосипеда упала? Мы думали, просто растяжение. Но щиколотка у меня всё время раздувается, как водяной пузырь. Три раза пришлось жидкость откачивать.

— Паршиво, — сказал я, глядя на её повязку.

Ветер трепал её рыжие волосы. Она печально покачала головой.

— Врачи не могут понять, в чём дело. Возможно… придётся делать операцию. Не знаю пока. А мама сказала, что, если лучше не станет, я не смогу в среду пойти в поход с ночёвкой.

— Да, большая неприятность, — пробормотал я.

Все с нетерпением ждали этого похода, когда вся школа станет лагерем возле озера, и можно будет не спать и веселиться всю ночь.

Я не мог отвести глаз от забинтованной щиколотки Ханны. Это случилось по моей вине, вдруг мелькнула мысль. Неужели я и правда забрал её удачу? С тех пор, как я нашёл этот череп, с Ханной происходят одни несчастья… Я верну ей талисман, мысленно пообещал я. Скоро, очень скоро.

— Так ты едешь или нет? — окликнул меня Стретч. — Или ты собираешься просто стоять вот так и трепаться со своей девчонкой?

— Сейчас, — сказал я и начал завязывать глаза.

— Люк, не надо, — уговаривала меня Ханна. — Не делай этого вслепую. Это… просто сумасшествие.

— Ерунда, — сказал я. — Я ведь супергерой, Ханна. Машины будут от меня отскакивать, как мячики.

И, оставив её, я поехал.

— Ты ошибаешься! — крикнула она вдогонку. — Люк, послушай меня. Удача — она не навсегда!

Я засмеялся. О чём она мне талдычит?

Подкатив к Дарнеллу, я схватил его за руку, чтобы затормозить. И натянул шарф на глаза так, чтобы не видеть ничего, кроме черноты.

— Ты ненормальный, — пробормотал Дарнелл. — Тебя же могут задавить.

— Ещё чего! Я выиграю у вас двадцать баксов! — заявил я.

И услышал, как к нам подъехал Стретч.

— Ты правда хочешь это сделать? — спросил он. — Поедешь в этот поток машин с завязанными глазами?

— Ты собираешься болтать или ехать? — вопросом на вопрос ответил я. — Первый, кто пересечёт Миллер–стрит без остановки, выигрывает все деньги.

— Люк, не сходи с ума! — крикнула Ханна.

И это было последнее, что я слышал, прежде чем мы трое покатили.

Я наклонился вперёд, разгоняясь сильными движениями. Рядом ехали Стретч и Дарнелл, я слышал, как шуршат по асфальту их роликовые коньки. По мере того как мы набирали скорость, до меня начал доноситься шум машин на Миллер–стрит. Я услышал автомобильный гудок. Чьи–то крики…

Я продолжал нестись вниз… вниз… смеясь сквозь темноту.

— Люк. Осторожно! — услышал я панический крик Дарнелла.

Потом отчаянный скрип тормозов. И опять гудки.

Я закинул голову назад, расхохотался и с диким воплем перелетел через Миллер–стрит под визг колёс моих коньков.

Потом, развернувшись и плавно затормозив, я сорвал с лица шарф. И увидел Дарнелла. Он стоял на краю тротуара на другой стороне Миллер–стрит. Рот его был открыт. Он покачал головой.

Ко мне подъехал Стретч.