рот. – Я познакомилась с твоей мамой в «Элкридже». Мы с мужем подумываем о том, чтобы записаться туда.

– А с моими родителями вы знакомы? – спросила Иззи.

– Хм-м… Напомни, как их зовут? Я здесь недавно, и пока не успела со всеми перезнакомиться.

– Ну, они мама и папа! – когда Иззи говорила, изо рта у нее вылетали кусочки попкорна.

– Что ж, как-нибудь загляну к вам в гости и представлюсь лично.

– Доктор и миссис Коун сильно заняты этим летом, – выпалила я.

– Папу зовут Ричард. – Иззи протянула коробку женщине, и та угостилась еще горстью попкорна, а затем передала коробку мне. – А маму Бонни.

– А меня зовут миссис Джонс. Правда, в этом районе целых три миссис Джонс, так что вы можете звать меня Мини.

– Мини?! – Иззи рассмеялась.

– Так называли меня родители, когда я была маленькой. Потом я выросла, а прозвище как-то прижилось, и теперь все зовут меня Мини.

– И мистер Мини называет вас Мини? – спросила Иззи.

– Мистер Джонс называет меня Мини. Да.

– И ваши дети тоже называют вас Мини?

– Нам с мистером Джонсом еще не посчастливилось иметь детей. – Миссис Джонс улыбнулась. Когда миссис Фанкхаузер, приятельница моей матери, говорила о том, что у нее нет детей, она говорила это с печалью в голосе, но улыбка Мини Джонс не показалась мне печальной. Миссис Джонс повернула голову в сторону входной двери, распахнутой настежь, и тогда я тоже услышала, что в доме звонил телефон. – О, мне нужно ответить на этот звонок! Хорошего дня, девочки! – С этими словами она побежала в дом.

– Может, оставим ей всю коробку? – предложила Иззи.

– Давай. – Я загнула края вощеной бумаги, закрыла коробку и поставила ее на вымощенную булыжником дорожку.

– А вдруг собаки съедят?

– Тогда отнеси его на крыльцо.

Иззи схватила коробку, взбежала на широкую веранду с голубым полом и поставила ее на стеклянный столик, стоявший между двумя коваными стульями с мягкими подушками.

Когда мы с Иззи вернулись домой, телефон Коунов надрывался. Похоже, никто не собирался отвечать на звонок, и я метнулась на кухню, поставила пакеты на стол и стала шарить по нему в поисках телефона. Он обнаружился между стопкой телефонных справочников и банкой из-под кофе, в которой стояли карандаши, ручки и грязная деревянная линейка.

– Резиденция Коунов, Мэри Джейн слушает.

– Мэри Джейн! Ты вернулась. – Звонил доктор Коун.

– Да, и мы купили кучу сладостей.

– Замечательно. Не могла бы ты принести что-нибудь ко мне в кабинет?

– Да, конечно. Фруктовый лед и…

– Выбирай на свое усмотрение. Главное – неси много.

– Хорошо.

Доктор Коун отключился, и я на секунду уставилась на телефон, прежде чем положить трубку на рычаг. Живот скрутило от нервов. Я все еще боялась принести доктору Коуну и Джимми неправильные сладости.

– Можно мне фруктовый лед? – спросила Иззи.

– Только половинку. Не хочу, чтобы ты испортила себе аппетит перед ужином.

Иззи вскрыла коробку с фруктовым льдом и уселась на пол, одно за другим вынимая оттуда разноцветные эскимо. Очевидно, она искала нужный цвет. Мороженое за время нашей прогулки начало подтаивать, и цвета проступали сквозь бумажную обертку.

– Лиловое! – Иззи вручила мне лиловое эскимо. Я поместила желобок между двумя палочками на ребро кухонного стола, а затем надавила на мороженое основанием ладони. Эскимо разломилось на две идеальные половинки. Я сорвала обертку, одну половинку отдала Иззи, а вторую сунула в рот. Не вынимая тающее мороженое из-за щеки, я выкладывала сладкие лакомства на кухонный стол.

Я открыла дверцу морозильника и заглянула внутрь. Застарелый пупырчатый иней покрывал все его содержимое, как будто туда стошнило снежного человека. Мало что можно было идентифицировать, помимо базовых форм: прямоугольник, бесформенная масса с острыми краями, картонная коробка.

– Как ты смотришь на то, чтобы разобрать сегодня морозильник?

– Давай!

Я достала несколько коробок неизвестного содержания и поставила их на грязную посуду в раковину, чтобы освободить место для мороженого. Затем я запихнула в морозильник все коробки с фруктовым льдом, кроме одной, которую положила на дно опустевшего пакета из «Эддис». Поверх мороженого я положила две коробки попкорна и по две упаковки всех остальных конфет и шоколадок.

– Сейчас вернусь. – Я направилась к сетчатой двери, а Иззи перевернулась на живот и продолжила лизать свое мороженое. То, что я могла напортачить с заданием доктора Коуна, все еще заставляло меня нервничать, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как я испугалась, когда столкнулась с мамой в «Эддис».

Я остановилась посреди лужайки, задрала голову, подставляя лицо солнцу, и на несколько секунд закрыла глаза. Мое сердце билось в обычном ритме. На самом деле, я чувствовала себя великолепно.

4

В первую неделю с приезда Шебы и Джимми в дом Коунов я узнала две вещи. Первая заключалась в том, что наркоманы употребляли много сахара, чтобы заменить наркотики и алкоголь, покинувшие их организм. Второй же стало откровение, что быть женой наркомана казалось труднее, чем быть самим наркоманом.

Почти каждое утро, когда я приходила к Коунам, Шеба и Иззи встречали меня на кухне. Шеба не любила готовить, и они с Иззи сходились во мнении, что я готовлю самые вкусные завтраки. Мы с Иззи начали ежедневно ходить в «Эддис», где запасались на будущий день ингредиентами для сытного завтрака: яйцами, мукой, сахаром, содой, беконом, настоящим кленовым сиропом, сливочным маслом и всевозможными фруктами и ягодами. Помимо этого я затаривалась сладостями, особенно сладким желтым попкорном, который Джимми нарек краеугольным камнем своего выздоровления.

Когда в комнате находились взрослые, Шеба могла болтать без умолку. Она сплетничала о разных знаменитостях и однажды долго жаловалась на какого-то режиссера, который требовал от нее снять блузку в сцене верховой езды, когда у героини – цитата – «не было ни малейшей причины скакать верхом на коне без блузки!». Все чаще она говорила о том, как намучалась с Джимми за прошлый год. Как, например, на вечеринке по случаю вручения «Оскара» он «переутомился» и заснул за столом лицом в тарелке; или как на званом ужине в доме известного продюсера он на два часа скрылся в ванной, а потом, спотыкаясь, вышел и заснул на диване, уронив голову на колени шестнадцатилетней дочери продюсера; или как его рвало в туалетах коммерческих и частных рейсов во время многочисленных перелетов, и как он мочился в штаны, а после приземления его приходилось выносить из самолета в бессознательном состоянии. Я удивлялась, как она терпела все это. И тогда мой сексуально озабоченный мозг начинал