Лев опустил швабру и обернулся. Мне захотелось укрыться от его пронзительного взгляда, но я не позволила себе ни отступить, ни отвести глаз.

– Извинения приняты? – усмехнулся босс. – Значит, Павел не сумел сдержать язык за зубами, и вы уже знаете, что о вечеринке в честь дня рождения дочери я солгал?

Я промолчала в изумлении: ого, он все же признался? Я жутко разозлилась на Лаврентьева, когда его зам рассказал об этом. Я же искренне считала, что испортила ребенку праздник. Захотелось ворваться в кабинет Льва Сергеевича, вытрясти из него правду, вывести на чистую воду, но я не стала.

Во-первых, рассмеялась, представив себе эту эпохальную картину. А во-вторых, поняла, что работодатель повел себя как подросток. Оказавшись в затруднительной ситуации, солгал. А раз я решила воспитание Маргариты начать с перевоспитания ее отца, то вместо того, чтобы обвинять босса во лжи, стоит ему дать время исправить ошибку. Мне было интересно, как Лаврентьев поступит, и он меня удивил.

– Почему вы отказались от помощи Павла? – неожиданно спросил босс. Я приподняла брови в недоумении, и он пояснил: – Вместо того чтобы вызвать клининговую компанию и заплатить кредиткой Павла, вы предпочли вернуть моему заму карточку и взяться за тряпку.

– У меня с недавних пор аллергия на кредитки, – не сдержала я ехидства, но тут же добавила: – Не считаю карточку помощью.

– Почему?

– Ну, во-первых, я работаю на вас, а не на вашего зама, так зачем мне брать у него деньги? – вздохнула я. – Во-вторых, вы приказали убрать за собой… Мне несложно. Кстати, как вы только что убедились, я никогда не отказываюсь от разумной помощи, Лев Сергеевич, но терпеть не могу, когда от людей откупаются. А особенно от детей.

– Почему вам так не нравятся деньги?

Теперь я пристально посмотрела на босса. Казалось, ему действительно интересно мое мнение. Положила тряпку в ведро и, вытирая кисти рук салфетками, пояснила:

– Мне, как и всем нормальным людям, нравятся деньги. Но я не делаю из них культа. Это всего лишь бумажки, которые мне дают за услуги, и на которые я смогу сделать жизнь более комфортной.

– Вы непоследовательны в высказываниях, – нахмурился Лаврентьев и шагнул ко мне. – Если вам нравятся деньги, почему же вы от них отказываетесь? Почему обвиняете, что я пытаюсь откупиться от дочери?

Я посмотрела на босса и вздохнула: как можно не понимать таких простых вещей? Он же владелец огромной компании. Неужели деньги и власть настолько захватили мужчину, что вытравили веру в людей? Или что-то иное сильно ранило босса, и теперь он доверяет деньгам больше, чем человеку?

– Потому что деньги обычно дают те, кому нечего больше дать, – глядя в глаза, беспощадно заявила я. – Легче всего откупиться бумажками, но при этом вы теряете не только деньги. Вы теряете близких людей, потому что переводите отношения с ними в деловые. Понимаете?

– Нет, – он шагнул еще ближе, – объясните мне.

Обоняния коснулся умопомрачительный мужской парфюм. Лаврентьев практически нависал надо мной, такой сильный, такой близкий, такой сексуальный. О боги, я понимала тех несчастных нянь, которых босс обвинял в непристойном поведении. Мне и самой сейчас захотелось протянуть руки и прикоснуться кончиками пальцев к гладкому шелку рубашки. Провести по заметному очертанию мышц, обвить шею руками, прижаться щекой и слушать учащенное биение мужского сердца.

Вот только я понимала, что это ледяное сердце босса не будет учащенно биться, если я так поступлю. Хуже того – мои маленькие победы канут в небытие, и Лаврентьев снова будет считать меня охотницей за деньгами. Возможно, мужчина не осознает, какой мощной харизмой обладает, как действует на женщин он сам, считая повышенное внимание заслугой лишь своего богатства.

Я неожиданно для себя посочувствовала боссу и мягко проговорила:

– Отношения – это тяжелый труд. Если вы готовы работать над ними, то любовь в семье будет укрепляться. – Я запрокинула голову и, борясь с желанием посмотреть на губы мужчины, протянула: – Как бы вам объяснить? Допустим, у вас есть сад. Если будете терпеливо полоть траву, сажать семена и удобрять землю, то вырастите красивые цветы. Если нет, то сад ваш засохнет.

– Или я могу заплатить садовнику, – немного подался ко мне Лаврентьев. – То есть няне.

– Можете, – кивнула я. – Но только для того, чтобы садовник помогал вам. Если вы переложите на него всю работу, а сами не будете вкладывать силы и время, то красоту и аромат цветы отдадут только садовнику.

– Почему? Ведь сад мой, – нахмурился Лев.

– Но у вас нет времени, чтобы насладиться им, – тихо проговорила я. – Ведь для этого нужно отодвинуть дела.

– Красоту цветы отдают садовнику? – Губы Лаврентьева скривились в горькой усмешке, от которой у меня сердце кольнуло. – Похоже на правду.

Я ощутила себя неуютно, словно заглянула в чье-то окно и заметила чужую боль. Неужели я своими словами задела мужчину?

– И что может предложить садовник? – серьезно спросил он. – Как вы можете помочь мне? – И тут же предупредил: – Но учтите, что свободного времени у меня почти нет.

Я даже дыхание затаила: это уже была почти победа. Меня признали за специалиста? Спокойно, Люба, Лаврентьев просто дал шанс доказать это. Но я хваткая! И не упущу даже малейшей возможности. И цель не доказать боссу, что не охочусь за его деньгами. Я жажду сделать все возможное, чтобы на свете стало одним счастливым ребенком больше. Я мечтала о такой работе, даже стремилась в Крым, но оказалось, желание можно исполнить прямо сейчас.

– Обещайте сделать все, что попрошу, – хитро улыбнулась я и, когда Лаврентьев нахмурился, торопливо добавила: – Я не отниму у вас больше получаса в день, клянусь. Но эти тридцать минут изменят вашу жизнь.

Он наклонился, словно хотел что-то рассмотреть в моих глазах. Не верит? Сомневается? Думает, что воспользуюсь этим временем для себя? Я затаила дыхание: от его решения зависит, смогу ли я сделать жизнь Марго хотя бы сносной.

Мужское дыхание обжигало мне кожу, я то и дело одергивала себя, чтобы смотреть в глаза боссу, а не на его приоткрытые губы. Блин, как же хочется ощутить вкус его поцелуя! В первый раз я действовала по наитию и сама не поняла, что ощутила, поцеловав Лаврентьева. Да о чем я думаю? Сейчас решается судьба маленькой девочки. Я не смогу оставить след в сердце ее отца, так хоть сделаю так, чтобы там поселилась Маргарита.

– Обещаю, – выдохнул босс.

Его нос едва не касался моего, наше дыхание перемешивалось, а я все смотрела в потемневшие глаза мужчины. Он же сказал это? Мне не померещилась? Или под воздействием чудовищного обаяния Льва я принимаю желаемое за действительное? Покачнулась и спросила:

– Что вы сказали?

Наши носы соприкоснулись, и Лаврентьев с шумом выдохнул, лицо его на миг исказила гримаса, будто от злости. Он подался ко мне, а я испуганно отскочила.