— В спине ваша пуля застряла, вынуть нельзя, — флегматично ответил Заров. — А может и не ваша... афганская, забыл уже. Меня помалу часто цепляли.

Шамиль остановил группу подростков, о чем-то спросил, видно, ответили грубо, — в руке чечена сверкнул нож.

— Стоп! — Заров шагнул в группу, вроде несильно ударил самого высокого кулаком по голове. Тот упал на колени, завалился на бок. — Ребятки, — Заров улыбнулся, — у вас спросили, надо ответить.

— Рынок два квартала прямо, затем налево, — ответил кто-то из группы.

— Спасибо, мальчики, — улыбнулся Заров. — Увидите милиционера, не говорите ему ничего, не надо.

— Командир, откуда в тебе такая сила? Ты худой с виду, дохлый. А? — спросил Шамиль.

— Бабка заколдовала, — ответил Заров, протянул руку. — Дай нож.

— Священный. Моего деда. Его нельзя бросать, — быстро заговорил Шамиль.

— Я сказал, отдай, — Заров вошел во двор, оглянулся, воткнул нож в землю, вогнал пальцем, затер землей, поставил в это место веточку, растер подошвой. — Нож деда нельзя поднимать в уличной драке. А нас за него посадить могут.

Долго шли молча, наконец Шамиль не выдержал и спросил:

— А ножом деда можно отрезать голову Геме?

Заров сглотнул с такой силой, словно хотел проглотить огромный кусок.

— Я зачем тебя откормил и говорить выучил?

— Я говорить умел, только не хотел.

— Хорошо, тогда скажи, зачем я твою пулю из своего тела вынул, цепью на твою шею повесил? — спросил Заров.

— Я должен помнить, убивать человека нельзя. А мы что делаем? Захватили людей, требуем...

Заров схватил пацана за куртку, поднял на вытянутой руке.

— Я тебя прошу, друг! Очень прошу, помоги мне купить зелени и отправить телеграмму.

Заров поставил парня на ноги, расправил на нем одежду, сказал:

— Будут деньги, я тебе хорошую одежду куплю.

— Деньги нам не дадут, — уверенно сказал Шамиль. — Я бы ушел в Грозный, тебя оставить не могу.

— Спасибо, — ответил Заров. — Нам нельзя расставаться, мы с тобой кровные братья.

Они обошли небольшой базарчик, купили, что требуется, когда Шамиль остановился у продавца персиков.

— Гема любит персики.

— Я тоже, но у нас мало денег.

Шамиль что-то сказал продавцу.

Тот достал пакет, положил несколько персиков, гроздь винограда, протянул Шамилю. Они заговорили на своем языке. Парень сунул пакет в общую сумку, сказал:

— Брат, дай мне телеграмму и иди за нами.

Шамиль с торговцем зашли в маленькое почтовое отделение. Заров ждал на улице. Через некоторое время те вышли, не прощаясь, направились в разные стороны. Шамиль подошел к Зарову:

— Телеграмму отослал земляк, он неграмотный. А тетка на почте чуть в обморок не упала.

Шалва вошел в зал первым. Встретили его громким вздохом и аплодисментами. На Гурова смотрели выжидающе, смущал яркий костюм, канотье и трость. Человек чем-то походил на лакея. Зал напоминал небольшой театр, в партере столики, площадка для солисток, затемненные бархатом ложи. Тихая скрипка и рояль не мешали приглушенным разговорам.

В партере располагались девять столов, один был свободен. Шалва сел без приглашения, кивнул “мадам”, которая для своей должности была удивительно молода и хороша собой. Она присела, Гуров опустился на стул рядом и с любопытством оглядел зал. Двое мужчин отвернулись, лицо сыщика не дрогнуло, он лишь пристально взглянул на хозяйку, она почему-то покраснела.

Шалве подали запотевший бокал белого вина, он лишь пригубил.

— Как живешь, девочка? — густой голос Князя заполнил зал.

— Спасибо, Князь, будете ужинать, где желаете сидеть? — Мадам явно волновалась.

— Мы перекусим, желаем сидеть удобно. — Огромные карие глаза гостя смотрели внимательно.

— Прошу, — она легко поднялась и направилась за кулисы, где разминались две актрисы, одетые ни во что.

Пройдя узким коридором, хозяйка нажала кнопку, двери раздвинулись. Гости оказались в квадратной комнате метров двадцати, обставленной и как столовая, и как кабинет одновременно. Гуров сразу понял, что двери стальные, окна фальшивые. Обеденный стол занимал центр комнаты, кресла вокруг были кожаные кабинетные, письменный стол перечеркивал один из углов.

— Девочка, кухня кавказская, коньяк, водка, связь отключи, заходи только одна, — Шалва нажал какую-то кнопку, из стены выдвинулась тахта со множеством подушек.

— Девочки? — спросила хозяйка.

— Ты красавица, какие еще девочки? — удивился Шалва. — Стол накрыть могут слуги, не таскать же тебе тарелки. Распорядись и посиди с нами.

— Хорошо. — Хозяйка взяла трубку, быстро что-то проговорила.

Сыщик снял пиджак, сел за письменный стол, включил маленькую лампу, незаметно сунул “вальтер” под лежавшие на столе газеты.

— Расскажи новости: кто бывает? Не беспокоят ли тебя?

— Ты знаешь. Князь, я не слушаю чужих разговоров, — ответила хозяйка; судя по фигуре и пластике движений, она была в недалеком прошлом либо балерина, либо циркачка. — Гости случаются разные, посторонний сюда не зайдет. Меня не беспокоят. Люди государственные заглядывают, ведут себя достойно, девочки не жаловались. Бывают и воры, и разбойники, но с оружием к нам входить запрещено, — она взглянула на Гурова.

Стол накрыли быстро, умело, две миловидные девчушки исчезли бесшумно, как и появились. Хозяйка оглядела их работу, поправила два прибора!

— Связь отключена, магнитофон выключен, сотовым телефоном здесь пользоваться нельзя, мой телефон красный. — Она улыбнулась, и только тогда Гуров понял, что ей за тридцать, ближе к сорока. — Я большая поклонница вашей супруги. — Она подошла к Гурову, положила руку ему на плечо. — Вы можете себя чувствовать совершенно свободно, расслабьтесь. Желаю приятной беседы и хорошего аппетита.

— Шалва, почему я ничего не знал об этом месте? — Гуров налил водки и залпом выпил. — За твой род!

— Я очень многого не знаю о тебе, Лев Иванович. А знаю я тебя двадцать два года.

— Двадцать один, — поправил Гуров.

— А поверил я тебе окончательно только четырнадцать месяцев назад, когда ты спас Тимура. Кровь вяжет, единственное, что вяжет мужчину. Виноват, Лев Иванович, любовь тоже вяжет.

— И долги, — Гуров снова выпил, Шалва осуждающе покачал головой, но тоже выпил без тоста.

— Ты пришел получать долги? — Шалва потемнел лицом.

— Я пришел к другу за помощью, — укоризненно ответил Гуров.