Зато поднимались и крепли роды Романовых и Годуновых…

Иоанн Васильевич не подобрал их, а вывел, «перебирая людишек».

Путь Годуновых в царские «шурья» был труднее, чем у Романовых.

Брак родственницы Годуновых Евдокии Сабуровой с царевичем Иваном оказался неудачным.

Меньше года длилось замужество Евдокии…

Грозный свекор, по совету «любимого шурья» Никиты Романовича, отправил невестку в монастырь.

А несколько месяцев спустя шведская пуля сразила в Ливонии могущественного тестя Бориса Годунова – Малюту Скуратова. Это для Годуновых было пострашней потери Евдокии.

Падение их казалось теперь неизбежным, но Годуновы устояли. Более того, царевич Федор женился на сестре Бориса Годунова – Ирине…

В следующее царствие Русь вступила с двумя кланами царских родственников. Годуновы ровнехонько шли вслед за Романовыми. Борис Годунов занял при царе Фёдоре то же место, что Никита Романович занимал при Иоанне Грозном, – любимого шурина.

Зато сам Никита Романович превратился в дядю царя, а его сыновья, Никитичи, стали двоюродными братьями государя.

И Романовы, и Годуновы – это фирменный продукт эпохи Иоанна Грозного, и не случайно, что именно между этим шурьём и развернулась в дальнейшем основная борьба за власть…

Но это потом, а поначалу, чтобы уцелеть в развернувшейся борьбе, Романовы и Годуновы действовали достаточно сплоченно. Умение позабыть о спорах и разногласиях, когда требовалось расправиться с общим врагом, помогло им выстоять после кончины Иоанна Васильевича Грозного.

Н.М. Карамзин, характеризуя Верховную Думу, составленную умирающим Иоанном, говорит об уважении, которым пользовались представители пострадавшей в правление Грозного знати…

Царь Федор Иоаннович. Парсуна. XVII в.

Князя Ивана Федоровича Мстиславского (Гедиминовича) почитали за знатность рода, в князе Иване Петровиче Шуйском (Рюриковиче) «чтили славу великого подвига ратного».

Отношение к неродовитым, выдвинувшимся при Грозном сановникам было сложнее.

Откровенно ненавидели любимца Иоанна – хитрого Богдана Яковлевича Бельского… Бориса Годунова тоже опасались: «ибо он также умел снискать особенную милость тирана, был зятем гнусного Малюты Скуратова».

Ну а «Никиту Романовича Юрьева уважали как брата незабвенной Анастасии и дядю Государева»…

Эта характеристика точно отражает распределение сил в Верховной Думе.

Хотя взаимоотношения (работало множество сложнейших семейных связей) были достаточно сложными, но в целом всю деятельность Думы определяла борьба родовой знати и новых выдвиженцев, «земцев» и «опричников».

Составляя Думу, Иоанн Грозный надеялся сохранить преемственность своей политики…

Тут он крупно ошибся.

Грозный царь умер, собравшись поиграть в шашки, вечером 18 марта 1584 года, а уже ночью Дума выслала из Москвы многих «услужников Иоанновой лютости», других арестовали, а к родственникам царицы Марии Нагой приставили стражу…

Свояк Бориса Годунова Богдан Бельский, пытаясь утихомирить бояр, собрал подчиненные ему стрелецкие сотни и затворил Кремль.

Опасаясь, что он распустит Верховную Думу и будет единолично править от имени царя, князья Шуйские подняли народ.

Шуйских поддерживала и боярская аристократия, и москвичи.

Бельского – худородные дьяки Щелкановы и стрельцы.

Сложнее определить, кого поддерживали родственники царя. Считается, что Никита Романович действовал против Бельского, а Борис Годунов якобы защищал свояка.

Это не совсем так.

И Никита Романович, и Борис Годунов были родственниками Федора Иоанновича, и ни одного из них не устраивало торжество Бельского, пытавшегося подчинить себе царя. Впрочем, торжество родовой аристократии их тоже не устраивало.

Почему? Да потому, что в сравнении с Гедиминовичами и Рюриковичами Романовы и Годуновы были одинаково и безнадежно худородны…

Неизвестно, координировали ли Годуновы и Романовы свои действия, но они дружно и четко сыграли и против боярской оппозиции, и против «опричников» за свою собственную команду родственников царя.

Борис Годунов помешал свояку развить успех, когда была возможность распустить регентский совет, а Никита Романович, пустив в ход все свое знаменитое благодушие, блокировал попытки Шуйских развить успех восстания. Он уговорил смутьянов удовольствоваться высылкой Богдана Бельского из Москвы… Мятежники разошлись по домам, а Бельский отправился в Нижний Новгород.

Повторим, что система сдержек и противовесов в первые недели правления царя Феодора была сложной, но уже тогда стало ясно, что основная борьба за влияние на царя развернется не в Думе, а внутри Царской Семьи, между шурьем.

Никита Романович вскоре занял первое место в Верховной Думе, но вскоре после венчания на царство Федора Иоанновича[21] его расшиб паралич, и Борис Годунов решительно расправился с учреждением Иоанна Грозного, растворив его в древней Боярской думе.

И как всегда – фирменный знак политики Годунова! – шурин царя Федора сумел сделать вид, будто падение Никиты Романовича осуществлено исключительно руками партии знати, и родовитые бояре действительно приняли его за свою победу и, развивая успех, опрометчиво начали хлопотать о разводе царя с Ириной, чтобы сокрушить заодно и Годуновых.

Заговор был раскрыт, и его вдохновитель – митрополит Дионисий – отправился в Хутынский монастырь под Новгородом.

Год спустя Борис Годунов расправился и с князьями Шуйскими.

Многих из них удавили, а князь Иван Петрович Шуйский, в котором «чтили славу великого подвига ратного», был пострижен в монастырь и «угорел» в своей келье в Белоозере…

Возможно, Годунов на всякий случай расправился бы и с Романовыми, но Никита Романович предусмотрительно выдал за внучатого племянника Годунова дочь Ирину, породнив своих сыновей – двоюродных братьев царя – с могущественным царским шурином и царицей.

Окончательный мир заключили в августе 1584 года, когда Никита Романович, чувствуя приближение смерти, взял с Бориса Годунова клятву «соблюдать» его детей и «вверил» ему попечение о них.

Годунову казалось потом, что он свое слово сдержал и во все царствование Феодора имел молодых Никитичей в «завещательном союзе дружбы»…

«На громоносном престоле мучителя Россия увидела постника и молчальника, более для кельи и пещеры, нежели для власти державной, рожденного… – пишет Н.М. Карамзин. – К счастью России, Федор, боясь власти как опасного повода к грехам, вверил кормило государства руке искусной… Сие царствование… казалось современникам милостью Божьей, благоденствием, златым веком: ибо наступило после Иоаннова».