Бравый полковник с удивлением окинул взглядом своего повелителя. Тринадцатого декабря 1553 года Генриху исполнилось пятьдесят семь лет, но он выглядел так, что ему могли бы позавидовать и иные сорокалетние.

– Ваше Величество, я вас не понимаю! Вынашивая столь грандиозные планы, вы поддаетесь столь мрачным мыслям!

– Все верно, мой дорогой Бассомпьер, мысли меня стали посещать мрачные… Особенно сегодня…

* * *

А вот королева Марго, бывшая жена Генриха IV, на церемонии коронации присутствовать не захотела, несмотря на то, что она была дочерью Екатерины Медичи и состояла в родстве с Марией Медичи. Есть, однако, сведения, что в тот день ее видели в аббатстве.

Отметим, что после развода Марго и Генрих IV состояли в дружеской, «почти любовной» переписке. Он ей писал: «Мне хочется, как никогда раньше, заботиться о Вас и доказать, что нас связывают не только родственные чувства, но и уважение»65. От него она получала хорошую пенсию, он оплачивал ее долги, требовал, чтобы к ней относились с уважением. Иногда Генрих навещал ее, но она была уже совсем не та: некогда очаровательная стройная женщина превратилась в дородную даму. Король целовал ей руки и назвал «сестрой», но интимной близости между ними не было.

Последние годы своей жизни Марго провела в Париже, собрав вокруг себя молодых поклонников и диктуя весьма интересные мемуары, которые потом много раз переиздавались.

Согласно традиции, празднества, связанные с коронацией, должны были длиться четыре дня. На следующий день, 14 мая 1610 года, Генрих IV сел в карету, намереваясь отправиться в арсенал для осмотра новых орудий.

– Какой сегодня день? – вдруг спросил король.

– Пятнадцатое, – ответил кто-то.

– Нет, четырнадцатое, – поправил всегда и во всем точный герцог де Ла Форс.

– Четырнадцатое… Мне в свое время нагадали, что смерть настигнет меня в карете именно четырнадцатого числа… Но это же глупо – верить предсказаниям астрологов и прочих шарлатанов!

День был жаркий, и шторки, закрывающие окна, были открыты. Едва карета выехала со двора, как путь ей неожиданно преградили какие-то телеги. В ту же минуту к карете подбежал рослый рыжеволосый человек. Он быстро вскочил на подножку и всадил в грудь Генриха кинжал.

Находившиеся в карете придворные в первую минуту ничего не поняли.

Король, за секунду до этого читавший какое-то письмо, тихо сказал:

– Кажется, я ранен…

Герцог де Монбазон испуганно переспросил (удивительно, он сидел рядом, но ничего не заметил):

– Что такое, сир?

Генриху едва хватило сил пробормотать:

– Ничего, ничего…

Лишь когда из горла короля хлынула кровь, все поняли, что произошло.

– Сир! Молитесь богу! – крикнул герцог де Л а Форс, бросаясь в погоню за убийцей. Его примеру последовали и другие мужчины.

Незнакомец отбивался так ловко, что его никак не могли одолеть. Но силы были неравны, и убийцу удалось повалить на землю.

Вскоре подоспели гвардейцы, раненого злодея связали (герцог де Бассомпьер успел проткнуть его своей шпагой) и отконвоировали во дворец на допрос.

В карете с умирающим королем остался герцог де Монбазон. Он накрыл его своим плащом, задернул шторки и, отгоняя любопытных, крикнул на всю улицу:

– Всем сохранять спокойствие! Король только ранен!

Генрих и в самом деле умер не сразу. Когда его выносили из кареты, он пришел в себя. Случилось это под лестницей, ведущей к покоям королевы. Короля тотчас же попытались подкрепить вином. Голову ему поддерживал лейтенант де Серизи, который впоследствии подтвердил, что Генрих несколько раз поднял и опустил веки.

Тело Генриха отнесли в кабинет и положили на диван. Комната вскоре оказалась переполненной; восковой лоб, сомкнутые глаза и широко раскрытый рот не оставляли сомнений – все закончено, но надежда, тем не менее, еще теплилась.

Наконец тишина стала невыносимой; кто-то подошел и прикрыл королю рот орденским крестом.

– Короля больше нет с нами, – прозвучали горькие слова. – Помолимся за упокой его души…

* * *

Мария Медичи, услышав шум, подошла к окну и увидела огромную толпу, собравшуюся у ворот Лувра. Удивленная, она повернулась к своим придворным дамам:

– Что там такое происходит? Пошлите кого-нибудь узнать.

Через несколько минут слуги объявили, что прибыл господин де Бассомпьер, и он просит разрешения предстать перед королевой.

– Пусть войдет, – кивнула Мария. – Может быть, он объяснит нам, что случилось…

Крики на улице усилили ее беспокойство, а вид влетевшего в покои герцога де Бассомпьера превратил беспокойство в панический страх.

– Король! – закричала она. – Что с ним? Что случилось? Говорите же скорее, господин де Бассомпьер, я вам приказываю!

– Мадам…

– Вы меня убиваете, Бассомпьер! Не тяните! Именем всего святого, говорите, где король? Что с ним?

Герцог набрал в грудь побольше воздуха:

– Король умер…

– Как… – пораженная, Мария опустилась на бархатные подушки.

– Да, мадам, короля больше нет с нами…

– Боже праведный! – воскликнула она. – Как это – нет с нами? Что за чушь вы несете?

– Он убит… Только что… Кинжалом… Прямо в грудь…

– Убит? Но кем? За что?

– Пока неизвестно, мадам.

– О боже… Теперь все кончено… Что же теперь со всеми нами будет…

– Мадам, – сказал Франсуа де Бассомпьер, пораженный отчаянием королевы, – ваше большое и доброе сердце… Мы все… Вы всегда можете… И я, и другие военные… Они находятся в соседней комнате… Мы ждем ваших приказаний.

– Король умер! Король умер! – продолжала шептать Мария.

Придворные испуганно молчали, и лишь герцог де Люинь осмелился ослабить напряжение.

– Короли не умирают во Франции, – громко сказал он и показал королеве дофина, которого привел с собой. – Вот он, живой король, мадам!

* * *

Отвлечемся теперь от нашего повествования и порассуждаем немного о числах. Предчувствуя скорый конец, король говорил, что смерть четырнадцатого числа якобы предсказал ему астролог. Как бы то ни было, это число сопровождало его всю жизнь. Генрих IV известен как Генрих де Бурбон (Henri de Bourbon) и Генрих Наваррский (Henri de Navarre). Во французском написании каждое из этих имен состоит из четырнадцати букв. Он родился в ночь на 14 декабря в 1553 году – сумма четырех цифр года (1+5+5+3) равна четырнадцати.