Конечно же, стоит периодически задумываться и о собственных мотивах: «Объективна ли опасность или это лишь проявление моей тревожности и мнительности?», «Не хочу ли я путем контроля показать свою нужность для ребенка или для всей семьи?»

Дети, выросшие в ситуации гиперопеки, рискуют приобрести такие качества, как несамостоятельность, отсутствие инициативы, инфантильность, неуверенность в себе. У многих из них возникают трудности с созданием собственной семьи.

Хорошо пишет об этом Джон Грей в своей книге «Дети с небес»:

Ребенок не научится прощать, если ему прощать некого.

Ребенок не разовьет в себе терпение или умение дожидаться осуществления своих желаний, если всегда сразу предоставлять ему все, чего он хочет.

Ребенок не научится принимать собственные недостатки, если все вокруг него безупречны.

Ребенок не научится сотрудничать, если все всегда происходит так, как хочется ему.

Ребенок не разовьет свой творческий потенциал, если за него все будут делать другие.

Ребенок не научится сочувствию и уважению к окружающим: если он не видит, что другие люди тоже испытывают боль и переживают неудачи.

Ребенок не разовьет в себе отвагу и оптимизм, если ему не придется столкнуться лицом к лицу с неприятностями.

Ребенок не разовьет в себе упорство и силу, если все дается легко.

Ребенок не научится исправлять свои ошибки, если ему неведомы трудности, неудачи и промахи.

Ребенок не разовьет в себе чувство собственного достоинства и здоровую гордость, если не будет преодолевать препятствия и добиваться чего-либо.

Ребенок не разовьет в себе самодостаточность, если ему не знакомо чувство изоляции и неприятия.

Ребенок не разовьет в себе целеустремленность, если у него нет возможности противостоять авторитету и / или добиваться желаемого.

Интересно, что родители обычно сами же жалуются на эти качества в собственных детях, но редко видят свой вклад в их формирование.

«В это сложно поверить, но мама делала уроки с моей младшей сестрой до 11 класса! Не просто контролировала, а именно делала вместе с ней: писала сочинения, решала задачи по химии и т. д. Причем мама приходила с работы поздно, но сестра дожидалась ее, и они еще полночи сидели над тетрадями. Мама жаловалась, что устает, говорила, как ей не повезло с такой несамостоятельной дочерью. Но сколько раз я ни говорила ей о том, что нужно прекращать эту практику, ничего не удавалось. Мама постоянно находила какие-то аргументы вроде, что она не может позволить, чтобы дочка в выпускном классе нахватала двоек. В общем, по окончании школы я практически хитростью провернула вариант, чтобы сестра поступила учиться в вуз другого города. Первый курс был для нее, конечно, страшным стрессом. Зато в итоге выяснилось, что она вполне может учиться и без мамы, а заодно, наконец, научилась готовить себе завтрак».

Многое зависит от особенностей самого ребенка. Некоторые дети принимают гиперопеку как данность. Другие же начинают противостоять ей, обычно в подростковом возрасте. Переходный возраст тогда может проходить особенно драматично. Подросток, которому крайне важно доказать свою взрослость опекающим родителям, начинает делать это самыми разными способами. И чем сильнее родительский контроль, тем экстремальнее эти способы. И как ни странно, для самого ребенка такой вариант наиболее благоприятен, если, конечно, его не затянет в проблемы с наркотиками или асоциальным поведением. Через этот кризис, через конфликт подросток часто завоевывает себе право на самостоятельность и доверие.

Гиперопека — это недоверие. Ребенок чувствует, что родители не верят в то, что он способен самостоятельно сделать что-то хорошо и правильно.

«Я была уже студенткой, а мама все продолжала меня контролировать. Могла позвонить среди дня и проверить, ушла ли я в институт. Грозилась позвонить в деканат и осведомиться о моей неуспеваемости. Я жутко злилась. Почему, ну почему она не верит, что я могу хорошо учиться и сама по себе, просто потому, что хочу этого? Я окончила институт с красным дипломом, и все равно услышала от мамы, что это, наверное, „случайность“».

Трехлетний малыш неумело пытается застегнуть куртку, а маме уже пора выбегать из дома, чтобы не опоздать на работу. «Давай я, у тебя не получится», — говорит она ему. Казалось бы, ничего страшного. Ничего, если это единичный случай. Если же, сознавая то или нет, родители твердят эти фразы постоянно, то пройдет немного времени, и ребенок больше не пожелает проявлять инициативу. Зачем пробовать, зачем пытаться, все равно не получится? А инициатива в детском возрасте важнее результата. Результат можно улучшать, тренируясь. А вот если ребенок перестанет проявлять инициативу и желание что-то делать, то научиться чему-то ему будет очень сложно.

«Сколько себя помню, родители постоянно сомневались в моих способностях. Во втором классе я захотела пойти в танцевальную студию. Мама сказала, что лучше мне заняться чем-то другим, потому что с моим телосложением танцевать я все равно хорошо не смогу. Не пошла. В 7 классе загорелась литературной студией. Дала родителям почитать свои первые шедевры и ходить перестала… После 9 класса отец настоял на том, чтобы я пошла в колледж, потому что 10–11 класс все равно не потяну. После колледжа поступила в вуз, несмотря на все уверения родителей, что туда можно попасть только по блату, лучше и не пытаться. Просто повезло, что к тому времени в моей жизни появился близкий человек, который верил в меня и мои силы».

Подобные фразы катастрофически подрывают самооценку ребенка. Веру в себя и свои силы восстановить бывает очень сложно. Причины такой родительской позиции опять же лежат в собственных психологических проблемах. Зачастую мама или папа проецируют на ребенка собственную неуверенность и страхи, пытаются защитить от разочарований, которые пришлось пережить им самим.

Отдельно стоит сказать о высказываниях родителей и других близких взрослых о внешности ребенка. Вот лишь две истории для примера.

«Когда я была еще маленькой, я особенно не думала о своей внешности. Но, наверное, как все девчонки, любила крутиться у зеркала. Один год я проводила все лето у своей бабушки. Так вот она без конца повторяла одну фразу. Она говорила: „Ну, хватит уже крутиться у зеркала, возомнила себя красавицей“. Вроде без особой злости говорила. Но именно с того лета я начала то и дело находить в своей внешности какие-то изъяны. То нос стал казаться слишком длинным, то губы слишком бледными. Мне уже за 30, множество мужчин говорили мне, что я красива. Но в глубине души для меня до сих пор более убедительно звучит та фраза моей бабушки…»

«В 18 лет меня положили в клинику с нервной анерексией. Могу сказать, что мне удалось выкарабкаться. Говорят, это редкость. Но я хочу сказать о другом. Там в клинике мы с психотерапевтом пытались найти причины моей болезни. И тогда я вдруг вспомнила один эпизод. Мне было примерно 13 лет, мы сидели за столом, и вдруг папа сказал, что я толстая, что слишком много ем. Я хорошо помню, что сказал он это с юмором, он, вообще, любит пошутить, подколоть. Но я восприняла эту шутку слишком серьезно…»