Но Поль все равно остался невеселым до вечера.

Без одной минуты двенадцать ко мне постучали. Почему-то вспоминая слова Катру: «Для этого есть хорошее обоснование», я открыл дверь. На пороге стоял мой прототип.

— Привет, — сказал он. — Можно пройти?

Я посторонился.

— Да, конечно, заходи.

Он прошел и сел в кресло. Затем огляделся и сказал:

— Ничего не изменилось.

Я опустился на стул и спросил:

— Ты что, тоже жил в этой комнате?

— Было время, — ответил он, продолжая осматриваться.

Я разглядывал его. Парень с фотографии, которую мне дал Тесье. Немного похож на меня. Одет обычно. Спокойный, проницательный взгляд. Вообще-то такой взгляд бывает у людей, по возрасту годящихся мне в отцы. Взгляд человека много повидавшего, знающего цену себе и окружающим. Держится уверенно. Очень уверенно. И этот взгляд… Они что там, действительно бессмертные? Гость в свою очередь смотрел на меня.

— Будешь спрашивать? — с улыбкой спросил он, прервав затянувшуюся паузу.

У меня было слишком много вопросов. Несмотря на то что я готовился к этой встрече, я не знал, с какого из них начать.

— Как тебя называть? — спросил я наконец и понял, что сморозил глупость.

— Пятым, — ответил он. — Так же, как я буду называть тебя. Ты не будешь бить меня книгами по голове?

Я понял, что он знает про вчерашнюю выходку Поля, и не смог сдержать смех. Лед был сломан.

После пяти минут малозначительной болтовни я осторожно приступил к серьезным вопросам.

— Ты действительно живешь в этом ненормальном мире?

— Да, — кивнул он.

— Это не выдумка, он в самом деле существует?

— Это выдумка, которую сделали реальностью.

— Зачем? С какой целью?

— Ты знаешь, что я не могу ответить тебе на этот вопрос. Если ты пройдешь экзамен, ты все узнаешь сам.

— Как долго ты там живешь?

— Почти три года.

— И за все это время ты ни разу не видел солнца?

— Ни разу. Но к этому привыкаешь.

— Как часто ты выходишь оттуда?

— Это — третий раз.

— А когда были предыдущие два?

— Первый — два года назад. Второй — вчера.

— Зачем ты выходил?

— Я не хочу говорить о первом разе, он связан со слишком тяжелыми воспоминаниями. Вчера я выходил для того, чтобы встретиться с еще одним кандидатом на роль меня.

Сначала я не понял. Затем до меня дошел смысл того, что он сказал.

— Ты имеешь в виду, что я — не единственный возможный Пятый?

— Да. Кроме тебя есть еще один кандидат. Он начал учиться примерно тогда же, когда и ты.

— Вы готовите дублеров для всей нашей группы?

— Да.

— Почему же мы о них никогда не слышали?

— Считается, что это создает слишком нервную атмосферу, которая может помешать успешной учебе.

— Кем считается?

— Руководством проекта.

— Но зачем вообще нужны два кандидата на одну роль?

— На случай, если один из вас не сможет пройти экзамен.

Я все еще не понимал.

— С какой целью надо обучать двух людей одновременно? Разве не логичнее начать учить второго человека только в случае, если я не смогу сдать экзамен?

— Это может занять слишком много времени. У нас его нет. Мы не можем позволить себе ждать.

— Из-за чего такая срочность?

— Извини, не могу сказать.

— Хорошо, а зачем вообще тебя нужно заменять?

— Я должен уйти. Вернуться в обычный мир.

— Почему?

— Больше я не могу тебе сказать.

Я вспомнил вопрос Поля.

— Ты считаешь себя бессмертным?

Он улыбнулся.

— Конечно, нет. Я — такой же человек, как и ты.

— Но ты изображаешь из себя бессмертного?

— Да.

— Зачем?

— Не могу ответить.

Я мог бы спрашивать хоть всю ночь. Этот человек был там, он видел, он знал. Но он ничего не хотел говорить. В каком направлении я ни шел, рано или поздно передо мной вставал непробиваемый барьер. Часа через два мне стало окончательно ясно, что ничего стоящего в этой беседе добиться не удастся. Единственной ценной информацией, которую удалось из нее почерпнуть, была новость о конкуренте, но и она ничем не помогала. Я вздохнул и сказал:

— Ну спасибо, тезка. Просветил. Больше я тебя задерживать не буду.

Он улыбнулся, встал и подошел ко мне. Затем неожиданно похлопал меня по плечу и, не говоря ни слова, пошел к выходу. Мне в голову пришел вдруг еще один вопрос, и я спросил ему вдогонку:

— Почему ты пришел в этот проект? Меня-то отобрали просто потому, что мое лицо легко перекроить в твое. А как попал сюда ты?

Пятый остановился в дверях и посмотрел на меня.

— Ты так ничего и не понял, — мягко сказал он. — Это не мое лицо. Три года назад мне тоже сделали пластическую операцию.

Утром мой рассказ вызвал различную реакцию. Поль просто промолчал, видимо, не совсем еще оправившись после своей собственной встречи. Эмиль хмыкнул и спросил:

— А он тебе не сказал, сколько Пятых было до него?

Когда я отрицательно покачал головой, он загадочно пробормотал:

— Вот то-то и оно.

И этим чуть ли не первый раз хоть как-то показал, что и он пытается разгадать, что же кроется за семью печатями контракта.

А Мари задумчиво сказала:

— Интересно, зачем он выходил в первый раз?

Меня и самого интересовал этот вопрос. Полуночный гость отнюдь не производил впечатления человека со слабой психикой. Если ему было тяжело о чем-то вспоминать, то можно было себе представить, насколько неприятным было происшествие. Совершенно неожиданно для себя я обнаружил, что вместо страха перед неизвестностью испытываю плохо сдерживаемое любопытство. И еще большей неожиданностью явилась для меня мысль о том, что во что бы то ни стало я не хочу, чтобы Мари подвергалась хоть какой-нибудь опасности после подписания контакта.

Я посмотрел на нее. Разговоры уже закончились, и она сидела, задумчиво склонившись над конспектом. Вдруг, как бы почувствовав мой взгляд, она подняла голову и улыбнулась мне. А я вдруг подумал, что никогда не видел портрет Восьмой и понятия не имею о том, как Мари будет выглядеть через несколько месяцев.