— Вы устали, мисс Эйнсли? — спросил Гейбл, приближаясь к девушке.

— Вовсе нет, — ответила она и пришпорила коня, стараясь держаться поближе к носилкам, на которых несли Рональда. — Просто решила немного отдохнуть, прежде чем взбираться на этот холм.

Не обращая внимания на усмешку Гейбла, девушка бросила хмурый взгляд на рыцаря, ловко гарцевавшего на ее пепельно-сером коне:

— По-моему, и моей лошади надо дать отдохнуть — ведь ей пришлось нести двоих на своей спине.

— Думаю, такому сильному животному это нипочем. — Гейбл потрепал коня по мощной шее. — Как ты его зовешь?

— Малкольм, — сквозь зубы процедила Эйнсли, уверенная, что норманн вознамерился отобрать у нее коня.

— Малкольм? — Гейбл рассмеялся и покачал головой. — Разве можно называть боевого скакуна таким именем?

— А почему нет? Оно кажется мне вполне подходящим.

— Имя действительно хорошее, но довольно странное для лошади.

— А как надо было его назвать — Непобедимый или Грозный?

Гейбл улыбнулся, не обращая внимания на эти ехидные слова:

— А что ты думаешь о моем Бельфлере?

— Выглядит он внушительно. Как раз такой замок и нужен в этих суровых землях. — Она взглянула на Гейбла и с любопытством спросила: — Но почему ты, рыцарь, дал своему жилищу столь изящное имя?

— Это название придумала моя кузина Элен, — пояснил Гейбл, как бы извиняясь. — В день, когда ей исполнилось тринадцать лет, я пообещал выполнить любое ее желание. Она решила, что больше всего ей хочется дать имя моему замку. Бельфлер — не такое уж плохое имя.

— Да нет… — Эйнсли быстро прикинула, какие еще названия могли бы прийти в голову столь юной особе, и добродушно добавила: — Могло быть и хуже!

Вежливо справившись о здоровье Рональда и поинтересовавшись тем, как старик переносит тяготы путешествия, Гейбл поскакал вперед, к авангарду своего отряда. Некоторое время Эйнсли боролась с желанием посмотреть ему вслед и в конце концов сдалась. Наездником Гейбл был великолепным и на спине Малкольма выглядел превосходно. Эйнсли была очень привязана к своему коню. Ей стоило немалых трудов уберечь его от алчных притязаний своей семьи, но она понимала, что если Гейблу приглянулся ее скакун, она легко смирится с потерей. В таком роскошном замке Малкольму будет гораздо лучше. Вряд ли Бельфлер страдает от жестоких шотландских зим так, как Кенгарвей, когда в период длинных холодных дней еда лошадей скудна и однообразна.

Эйнсли вздохнула. На пути к замку, несмотря на все ее усилия, она то и дело начинала думать о возможности совместного будущего с Гейблом де Амальвиллем. Но Бельфлер ясно доказал девушке, насколько бесплодны ее мечты. В благородстве ее происхождения сомневаться не приходится, но поведение отца и деда Эйнсли не оставляло даже слабой надежды на возможность такого брака. Буйство и разбой, которым предавались Макнейрны на протяжении последних пятидесяти лет, лишили этот клан того уважения, власти и богатства, которыми он некогда обладал. При виде Бельфлера Эйнсли стало до боли ясно, что Гейбл, взяв в жены такую девушку, как она, абсолютно ничего не приобретет. Впрочем, он сам наверняка даже и не думает о такой возможности, печально добавила она про себя.

— Не грусти, девонька, — послышался голос Рональда, мгновенно оторвавший Эйнсли от ее невеселых размышлений. — Если уж нам суждено быть пленниками, то мы попали не в самые плохие руки. Этих людей не стоит опасаться…

— Даже если отец откажется нас выкупить? — перебила его Эйнсли. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы понимать, что такая возможность существует.

— Даже тогда. Впрочем, я не думаю, чтобы он на это пошел.

— Рональд, мой отец…

— …необузданный негодяй. Ты права. Но, несмотря на все свои многочисленные недостатки, он не допустит, чтобы его дочь сгнила в плену у норманнов. Он побоится замарать славное имя Макнейрнов. Правда, ему не хватает ума понять, что вся его проклятая жизнь уже покрыла несмываемым позором это имя. Но оставить дочь в руках врагов… Нет, на это он ни в коем случае не пойдет! Гораздо больше меня беспокоит другое — будет ли он соблюдать условия договора, который заключит, чтобы освободить нас.

— Мне тоже это приходило в голову, но я решила, что слишком дурно думаю о родном отце.

— Твоей вины в этом нет, девонька. Когда человек много лет ведет себя так, как твой отец, не мудрено, что даже самые близкие люди перестают ему верить. — Рональд ободряюще похлопал Эйнсли по руке. — Помни одно — если твой отец решит обмануть или предать сэра Гейбла, забота о твоем благополучии его не остановит. Мои слова звучат жестоко, но ты сама знаешь, что это правда. Зная, что твой отец способен на предательство, ты, возможно, спасешь себе жизнь.

Эйнсли стиснула руку старика:

— Ты прав. Тяжело сознавать, что не можешь доверять собственному отцу, и приходится сомневаться, вызволит ли он из плена родное дитя. Но эта жестокая истина открылась мне уже давно. Лишь иногда мысли об отце причиняют мне боль, но и это пройдет. Беспокоит меня другое — должна ли я предостеречь сэра Гейбла?

— Он и так знает, что за человек твой отец, родная.

— Возможно, но сам сэр Гейбл — человек исключительно благородный. Такому нелегко будет иметь дело с Дугганом Макнейрном. Рыцарю вроде де Амальвилля даже невозможно представить, до какой подлости может дойти мой отец…

— Ну что же, поступай, как велит тебе сердце. Если ты увидишь, что твой отец строит какие-то козни и собирается нарушить соглашение, а сэр Гейбл не подозревает об этом, ты смело можешь открыть ему глаза, не опасаясь обвинений в предательстве. Пусть он знает, что хотя бы кто-то из Макнейрнов имеет представление о чести!

Въезжая в массивные, обитые железом ворота Бельфлера, Эйнсли чувствовала вполне объяснимое смущение. Ее одежда сильно пострадала во время путешествия, а сама девушка была невообразимо грязна. Смыть дорожную пыль случая не представилось. Когда же две дамы бросились к Гейблу и начали обнимать его, Эйнсли ощутила еще большую неловкость. По сравнению с их прелестными платьями из мягкого дорогого материала, ниспадавшего мягкими складками, ее собственный наряд выглядел настоящим тряпьем Она понимала, что в ней говорит оскорбленная гордость, но ничего не могла с этим поделать. В голове вертелась одна мысль: что подумает Гейбл, когда сравнит этих милых темноволосых женщин с нею?

Дамы не успели произнести приветствия, а Гейбл уже отдал приказания двум своим людям отнести Рональда в комнату и позаботиться о его удобствах. Эйнсли собралась было последовать за кузеном, но Гейбл остановил ее. Взяв девушку за руку, он провел ее в просторный зал. Впереди шли все те же дамы. Они явно сгорали от любопытства, увидев Эйнсли, но не задавали никаких вопросов. Гейбл усадил девушку справа от себя, и она застыла в напряженном ожидании, пока два проворных пажа вносили в комнату легкую закуску — сладкое вино, хлеб и сыр. Пока Гейбл представлял Эйнсли своей тетке Мари и ее дочери Элен, девушка чувствовала, что нервы ее напряжены до предела.