госпожа Сон — одна из наших популярных писательниц, — пыталась уговорить женщина.

«Госпожа Сон, ээээто она? Не может быть!»

Я приблизила свой стул ближе к двери и стала более четче подслушивать. Люди в офисе — тоже.

— Менеджер Чхвееее, — страдальчески протянула главный редактор Сок.

Спустя пару минут женщина сосредоточила свои силы и начала сильнее убеждать начальника:

— Менеджер Чхве, писательница Сон Хани́ очень важна для нашего издательства. Вы может и не знаете, но ее дебютная работа «Песнь сверчков в ночи» за несколько дней стала очень популярна. Прошло пару месяцев и за неё дали награду, как лучшая дебютная молодежная новелла 2019 года. Все, что она попросит мы должны исполнить, так как писательница Сон может снова написать лучшую новеллу, — четко аргументировала госпожа Сок.

То, как она говорила о моем любимом авторе, у меня просто сердце болело[6].

[6] Сердце болит(가슴(이) 찡하다 или 감동하다) — быть глубоко тронутым или взволнованным

— И что, что сейчас её работы слабее? Я говорю Вам… Нет! Чувствую, что скоро мы получим хит. Вы мне не доверяете?

Было видно, как тяжело главному редактору: она очень сильно хмурила свои прямые светлые брови.

Госпоже Сок не стерпев отказы от менеджера Чхве, поднялась с рабочего места и вышла на улицу. В это время я решила выползти как червяк из подсобки, взяв с собой папки с авторами.

— Госпожа Пак, — обратилась я к помощнику главного редактора.

Она обернулась на меня и меня пробило вкусным запахом кокоса и ананаса. Госпожа Пак так всегда пахла, потому что ее любовь была именно комбинация этих ореха и фрукта.

— Да, что такое, Мирэ, ты что-то хотела? — вежливо и мягко спросила она.

— Угу. — Согласилась, покачав головой. — Это очень важно… найти писательнице Сон… помощника?

— Да.

— Я… — стесняясь, не могла договорить.

— Не волнуйся, говори, Мирэ.

«Почему они с главным редактором были такие милые, прям хотелось бы иметь такую же старшею сестру», — пронеслись у меня мысли.

Госпожа Пак была особенно привлекательной женщиной под тридцать два года, высокая с хорошими формами, длинными здоровыми черными волосами, с профессиональным макияжем — который делала сама — да и с характером как у ангела. Кроме тех дней, когда много перерабатывала или ребенок не давал ей спать: как зомби она приходила в офис некрашеная с темными синяками под глазами и грязной головой. Но это не отменяла факт, что помощник главного редактора, несмотря на предрассудки про то, что женщина должна была сидеть дома и нянчить ребенка, родила малыша после университета и работала, находясь замужем. Ведь были же люди, особенно женщины, которые твердили: «Это традиция после замужества уходить с работы и быть домохозяйкой». Для чего, для того, чтобы полностью быть зависимой от мужа? Нет уж.

— Госпожа Пак, если это важно, чтобы найти человека на роль помощника госпожи Сон, то я… согласна, — произнесла тайное желание вслух и щеки загорели.

— Вот как, неужели тебе нравится работы писательницы Сон? — сразу подловила меня женщина.

— Да…

Лицо окончательно стало красным: я увидела это в зеркале, повешенным на столе у господина Мина.

Госпожа Пак немного рассмеялась и уперла левый локоть на свой стол, а часть щеки на тыльную сторону ладони. Она подозвала меня правой рукой и хотела шепнуть, но отвлеклась:

— Ой, какие у тебя милые веснушки у носа и кошачьи стрелки! — не то, что хотела от удивления воскликнула Госпожа Пак.

Я засмущалась.

— Ладно, сейчас не об этом, — сказала женщина и продолжила шепотом: — Я тебя понимаю, Мирэ. Мой муж изначально, когда им не являлся, был моим любимым писателем.

— Да что вы говорите, — шепнув, от удивления закрыла рот ладонями.

— Да, так всё и было. Кстати, до этого я тоже была его помощником. Правда, всего пару недель, после этого мы начали встречаться, и мне пришлось уйти со своего поста.

— Вау, да вы героиня, госпожа Пак, — с поднятыми пальцами ответила шепотом ей.

— Да чего уж там, — уже нормальным голосом госпожа Пак отмахнулась руками. — Так ты, Мирэ, хочешь стать помощником госпожи Сон, верно? — решила странно громко подтвердить помощник главного редактора.

— Д-да… — также громко, но не настолько, чтобы мешать другим, я ей ответила.

— О, Мирэ, правда?

Внезапно за спиной появилась госпожа Сок. Я обернулась и нервно начала кивать головой.

— Хорошо, тогда ты готова сейчас пойти к ней? — она неожиданно спросила.

— Я, я… — не могла вымолвить сначала слова.

Вдохнула воздух, успокоилась и четко сказала:

— Конечно, госпожа Сок!

Главный редактор хмыкнула, а за моей спиной госпожа Пак ухмыльнулась.

— Отлично, тогда вот возьми адрес и номер и поезжай к ней сейчас.

Начальница протянула мне бумажку. Взяв её, я забыла обо всем, но тут меня вытащил из забвенья голос:

— Мирэ, Мирэ… с тобой все в порядке? — спросила госпожа Сок.

— А да, извините, Госпожа Сок. Вот возьмете папки с авторами, я их уже сделала.

Я положила цветные папки на стол и, поклонившись, ушла в подсобку, чтобы забрать вещи. Уходя, в коридоре меня догнал господин Мин — корректор — и остановил меня хриплым и низким голосом:

— Госпожа Ким, подождите немного!

«Госпожа Ким… это я?»

Он восстанавливал дыхание, чуть наклонившись и опираясь руками на бедра.

— Ты не могла бы спросить у госпожи Сон, видела ли она коррекцию на переиздание ее новеллы, пожалуйста?

«Разве корректирование текста обязательно смотреть автору, это же все-таки больше редактору важнее?»

— Хорошо, господин Мин.

Вообще не ожидала, что господин Мин у меня что-нибудь попросит. Я работала здесь достаточно, чтобы поговорить с каждым понемногу, даже с менеджером Чхве. Но вот с господином Мином мы никогда не говорили, вообще никогда.

Господин Мин был не молодым и не старым, примерно двадцать восемь. Невысокий, черные прямые волосы с челкой, темные прямоугольные очки, овальное лицо, одинарное веко и черно-белый костюм — в общем, обычный мужчина-планктон.

«Планктон — корректор?»

Кстати, госпожа Чон или главный корректор тоже любила все традиционное. Она не следила за трендами и не знала новых дорам, кроме исторических. Считала, что семья — это важное, хотя была в разводе и не имела детей. Не красила волосы ни в что, кроме черного, и всегда ходила в рубашке и юбке-карандаше. Однако ей было за пятьдесят лет, а господину Мину — двадцать восемь.

«Может все корректоры такие?»

— Буду Вам очень признателен, госпожа Ким, — договорил господин Мин и ушел обратно в офис.

«Все-таки работа для него все», — заключила я. — «Ну что ж, пора идти к моему любимому автору. Тра-ля-ля, какой хороший день сегодня».

…

Сейчас я слушала песню EXO