Тут Марта Преббл заговорила снова:

— Конечно, мы должны помочь этим несчастным женщинам. Несмотря на то что говорит викарий, я чувствую, что некоторые из них являются жертвами обстоятельств.

— Бедные классы не имеют преимуществ соответствующего воспитания, такого, какое имеем мы, — кивнула Сара, соглашаясь.

Иногда она бывает очень напыщенной. Совсем как Эдвард. Кэролайн упустила начало разговора, но могла предположить, о чем шла речь. Они планировали провести вечернюю лекцию в пользу матерей-одиночек, после которой должен быть чай, закуски и сбор денег. Это то, что Кэролайн упустила, пока предавалась размышлениям.

На секунду лицо Марты выразило растерянность, как будто она имела в виду что-то совсем другое. Затем она собралась:

— Естественно. Но викарий говорит: наш долг помогать таким людям, каким бы ни было их положение. Однако они попали… в беду.

— Конечно.

Кэролайн обрадовалась, когда вошла служанка с чаем.

— Может быть, мы обсудим программу вечера? Кто, вы сказали, будет выступать? Вы, наверное, уже упомянули его, я, должно быть, забыла.

— Викарий, — сказала Марта. На этот раз ее лицо ничего не выражало. — В конце концов, он самый компетентный оратор на эти темы — о грехе и покаянии, слабостях тела и возмездии за грехи.

Кэролайн поморщилась от этой мысли и подумала, как предусмотрительно поступила, взяв с собой Эмили, а не Шарлотту. Одному богу известно, что бы та здесь наговорила.

— Очень подходящий, — сказала Кэролайн автоматически.

Она подумала, что это было абсолютно бесполезное занятие, интересное разве что для тех немногих, кто любил поговорить на данные темы. Бедная Марта. Временами, должно быть, очень трудно ужиться с человеком столь высокой нравственности. Кэролайн посмотрела на Сару. Случалось ли ей задумываться о таких вещах? Она выглядела такой простой, со всем согласной… Какие мысли бродили в ее милой головке? Кэролайн снова повернулась к Марте, которая внимательно вглядывалась в Сару. Была ли тоска в ее лице, неутолимый голод по дочери, которой она никогда не имела?

— О, я полностью согласна с вами, миссис Преббл, — сказала Сара тоном, полным энтузиазма. — И я уверена, что вся наша община рада иметь такого лидера, как вы. Я обещаю вам, что мы все будем там.

— Дорогая моя, ты можешь обещать за себя, — поспешно добавила Кэролайн, — не стоит говорить за других. Я, конечно, приду, но мы не можем говорить за Эмили или Шарлотту. Мне кажется, у Шарлотты что-то уже назначено на это время. — А если нет, то Кэролайн что-нибудь придумает для нее. Пусть вечер будет скучным и обойдется без бедствия, которое Шарлотта может вызвать несколькими своими невинными репликами.

Они все устремили взоры на Эмили, которая широко раскрыла глаза с невинным видом.

— Когда, вы сказали, произойдет это событие, миссис Преббл?

— В пятницу на следующей неделе, вечером, в церкви.

Лицо Эмили вытянулось.

— О, как жалко. Я обещала подруге, что навещу пожилую родственницу вместе с ней. Вы понимаете, конечно, что она не может выходить из дома одна. А визиты так много значат для пожилого человека… Особенно когда он не в лучшем состоянии здоровья.

«Эмили, ты врунья, — подумала Кэролайн. — Боюсь, как бы это не отразилось на твоем лице». Но она должна была признать, что, хотя это и была ложь, Эмили произнесла ее необычайно хорошо.

Визит продолжался. Скучный, зачастую бессмысленный разговор, прекрасный чай, горячий и ароматный, немного клейкие пирожные. И каждый надеялся, что викарий не придет.

Они возвращались домой вместе. Сара и Эмили болтали друг с другом; Сара больше, Эмили казалась какой-то потерянной. Кэролайн шла на шаг или два позади них, продолжая думать о Марте Преббл. Каким характером должна обладать женщина, чтобы жить с викарием? Может быть, он был другим в дни своей молодости? Бог знает. Эдвард иногда достаточно занудлив; возможно, все мужчины такие. Но викарий, определенно, хуже. Кэролайн часто хотелось посмеяться над Эдвардом и даже над Домиником, но ей не хватало смелости. Марта тоже хочет смеяться? Она не могла представить себе лицо Марты смеющимся. Фактически, чем больше она думала об этом, тем больше представляла себе это лицо страдальческим. Крепкие, выдающиеся скулы, выражающее глубокие чувства неспокойное, немирное лицо…

Месяц спустя после этих событий остались только неприятные, раздражающие воспоминания. Шарлотта была довольна тем, что ее отстранили от посещений дома Пребблов; она сознавала, что могла бы сказать нечто, способное вызвать неприятные чувства у окружающих… конечно, не намеренно.

Вечером было холодно и ветрено, что необычно для августа. Мама, Сара и Эмили ушли в церковь помогать миссис Преббл в делах благотворительности. Так как Марта немного приболела — ее мучила летняя простуда, — необходимо, чтобы такие прихожане, как мама, способные организовать людей, проследили за приготовлением пищи, чтобы все было сделано аккуратно и вовремя. И снова Шарлотту оставили дома по причине вполне натуральной головной боли.

Девушка решила, что головная боль вызвана давящей штормовой погодой, и открыла двери в сад, дабы позволить свежему воздуху войти внутрь. Это сработало на удивление хорошо, и к девяти часам она чувствовала себя много лучше.

В десять Шарлотта закрыла двери, потому что стало темно. По мере того как темнота вторгалась в комнату, она чувствовала себя все более уязвимой, вспоминая, что сад отделяет от улицы только тонкая стена из роз. Она читала книгу, которую папа никогда не позволил бы ей читать, но сейчас для этого была отличная возможность, поскольку и папа, и Доминик отсутствовали.

Уже было пол-одиннадцатого, и на улице почти стемнело, когда раздался стук в дверь комнаты. Шарлотта выглянула.

— Да?

Вошла миссис Данфи. Ее волосы были всклокочены, в руке она держала смятый фартук. Изумленная Шарлотта уставилась на нее.

— В чем дело, миссис Данфи?

— Может быть, я не должна беспокоить вас, мисс Шарлотта, но я совсем не знаю, что мне делать.

— Вы о чем, миссис Данфи? Это не может подождать до завтра?

— О нет, мисс Шарлотта. Это Лили… — Миссис Данфи выглядела ужасно. — Она снова ушла с Джеком Броди и не вернулась. Она ушла в десять минут десятого, мисс Шарлотта, а ей нужно вставать в шесть утра…

— Перестаньте волноваться о ней, — немного резко сказала Шарлотта. Она не была склонна разбираться в домашних дрязгах. — Если Лили завтра будет чувствовать себя ужасно, то, может быть, в будущем научится не оставаться так поздно.

Миссис Данфи задохнулась от гнева:

— Вы не понимаете, мисс Шарлотта! Уже пол-одиннадцатого, а она еще не вернулась домой! Мне никогда не нравился этот Джек Броди. Мистер Мэддок говорил много раз, что он нехороший, и Лили должна была сказать ему, чтобы он не приставал к ней.