должна быть на высоте, чтоб вся гнусная грязная ложь разбивалась вдребезги о мой строгий образ.

Да, я должна быть строга к себе.

Юджин разрушил мою жизнь. Вот так запросто втоптал меня в грязь, ничуть не пожалев. Бездумно сорвал, как рвут полевые цветы.

И если когда-нибудь общество примет меня без презрения, права на еще одну ошибку у меня не будет.

Пока я возилась с волосами, вода порядком остыла. Поэтому я наскоро помылась, обтерев тело мягкой чистой тряпочкой, и поспешила вылезти.

Ивонна принесла мне чистую одежду, сорочку, какую-то серую простую юбку. Помогла одеться и привести себя в порядок. Заплела волосы.

Не бог весть какие вещи теперь были на мне. Но они были чистые, пахли свежестью. И я с удовольствием их надела, чувствуя, как прошлое меня отпускает.

На моем прежнем платье остался прежний запах, запах отчего дома, духов, пудры.

Наверное, даже запах завтрака, который подавали в день моей свадьбы, не выветрился.

Я не хотела ощущать его.

Не хотела вспоминать о доме, не хотела думать о нем.

— Ивонна, ты могла бы постирать мои вещи? — спросила я.

— Ну, разумеется! — радостно подхватила Ивонна. — Конечно, я сделаю это! И развешу сушиться, и прослежу, чтоб вещи не испортились!

Увидев меня, с чистыми прибранными волосами, раскрасневшуюся после ванны, Рози захлопала в ладоши.

— Какая вы красивая стали, госпожа Эрика! — восторженно выкрикнула она. — Совсем-совсем не бледная и не печальная! Вам идет улыбаться!

— Ну-ка, егоза, — буркнула на нее Ивонна, — не шуми. Малыша разбудишь! На-ка вот, — она придвинула ей поближе корзинку с Итаном. — Качай его, пока госпожа будет отдыхать. Ей нужно набраться сил. Она столько сегодня работы переделала!

— Только сначала ей надо гостей поприветствовать, — с готовностью придвигаясь к корзинке со спящим малышом, ответила Рози.

— Каких еще гостей? — удивилась я.

— Ну, того господина, что ждет уже целый час у крыльца, — беспечно ответила Рози, покачивая корзинку.

— Ты знала, что кто-то приехал, и молчала? — ахнула Ивонна. — Вот негодница! А если это что-то важное?

Но Рози лишь поморщила презрительно носик.

— Узнала только что. Но Дом мне сказал, — небрежно ответила она, — это нехороший человек. И помучиться ожиданием это меньшее зло, что он заслужил!

А я уже не слушала пояснения Рози. Сердце мое колотилось как сумасшедшее, когда я спускалась почти бегом по темной лестнице и пересекла холл. Потому что я нутром чуяла, что это Юджин.

Какого черта ему тут понадобилось?

Мелькнула глупая надежда, что у него проснулась совесть. И он поможет мне с сыном.

Но стоило мне увидеть Юджина, как эта надежда тотчас же умерла.

Он топтался около моего дома, не решаясь зайти внутрь.

То ли боялся испачкать свой дорогой костюм, парчовый жилет и горчичные бриджи. То ли брезговал.

Наверное, он долго ждал. Маялся у крыльца, не зная, как вызвать меня. Устал и испытал зверскую досаду. Но не зашел…

Он был не один.

Неподалеку, взрывая копытами старые садовые дорожки, скакал отличный конь с маленькой наездницей.

— Папа, смотри, как я умею! — кричала юная амазонка и пускала коня вскачь.

Папа?

Час от часу не легче!

Девочка была совсем юна, лет десяти-двенадцати. Но уже одета как юная леди. В красивую амазонку и крошечную шляпку с вуалью.

Шляпка кокетливо надвинута на лоб.

Маленькие губки целомудренно и немного чопорно поджаты. Кокетка и манерна барышня.

Скорее всего, избалованная.

Противный ребенок, если присмотреться. Глаза… глупые и пустые. Точь-в-точь, как у Юджина.

Она вообще на него очень похожа. То же выражение туповатой кротости на лице. И при этом холодная, острая подлость где-то на дне глаз.

— Смотри, как я умею!

Ее конь промчался по старым клумбам, на которых бурно разрослись пионы, и перескочил через кусты шиповника.

На землю посыпались переломанные цветы, розовые растерзанные лепестки.

— Велите своей дочери прекратить разрушать мой сад! — раздраженно рыкнула я, сделав решительный и угрожающий шаг навстречу Юджину. — Это не место для конных прогулок!

То ли вид у меня был суровый, то ли Юджин не ожидал от меня такой резкости.

Но так или иначе, а он испуганно отпрянул, и лишь потом взял себя в руки и попытался принять независимый вид.

— Ты хорошо выглядишь, Эрика, — сладенько похвалил он меня. — Посвежела. Здешний воздух тебе явно на пользу!

Я недобро усмехнулась.

— Хочешь, тебе отсыплю? — в тон ему спросила я, припоминая свою первую ночь в этом доме у камина, на полу. С маленьким ребенком!

От мысли об Итане, о моем малыше, вынужденном спать тут, не в постели, а в корзине, у меня кровь в жилах закипела.

Особенно больно по сердцу резанула разница между моим ребенком и вот этой девочкой, всадницей.

Я могла оценить ее наряд, ее лошадь. Сбрую.

Все было отличного качества и очень дорогое.

— Папа, — заканючила девчонка, направляя свою лошадь к нам, — ну, когда мы поедем? Ты обещал, что мы успеем к началу торгов! А я хочу самую лучшую лошадь! Ты обещал!

Лошадь, значит…

Она смотрела на меня с детской непосредственность и любопытством. Глазела нескромно, рассматривая, как какую-то неведомую зверушку.

Неприятный взгляд…

— Это как же понимать?! — насмешливо произнесла я. — Вы собирались на мне жениться, господин Юджин Ваган, а у вас, оказывается, дочь имеется? Не знала, что вы сторонник гаремов!

Юджин вспыхнул багровым румянцем.

У него было на редкость неприятное лицо при этом.

Пунцовые пятна только подчеркивали его излишнюю полноту, жирный подбородок и потную шею.

— Ее мать оставила мне ее на воспитание! — зашипел он злобно, торопливо шагнув ко мне и попытавшись схватить меня под локоток. — О каком гареме вы толкуете?! Здесь ребенок, постыдитесь! Я думал, мы женимся, и вы станете примерной матерью моей крошке. А вы выкинули такой фортель — родили непонятно от кого! Конечно, ни о какой женитьбе и речи быть не может! Что за пример вы можете подать приличной девушке?!

— С вашей страстью к процессу изготовления детей стыдиться должны вы!

Юджин снова встряхнулся, как мокрый кот, и опять подлез ко мне.

Явно хотел, чтобы его пустоголовая девчонка не слышала, о чем мы говорим.

— Я не за этим к вам сюда приехал! — огрызнулся он. — Не пикироваться и уж тем более не обсуждать мою дочь!

— А зачем вы сюда