– Нет-нет-нет, я абсолютно серьезно. – Он продолжал иронизировать. – Такая сложная тема… Ничего не понял. Мне кажется, работа – неблагодарная! Народ не хочет правды – его устраивает быть обманутым. Прекрасно, кстати, себя чувствует… Там ведь и цифры были… не в вашу пользу… и в кафе, где я вас смотрел, ребята тоже как-то… не врубились, – и тут же поспешно добавил: – Но при этом вы выглядели, конечно, гениально! Такая красивая и при этом така-а-а-ая умная… Я просто загордился: и я – с этой женщиной, с этой звездой, встречаюсь в буквальном смысле сейчас, едва она успела сойти с телеэкрана…

– Ну, тема не такая уж сложная, – остановила она его. – Вы просто не захотели прислушаться. Она, между прочим, страшная, тяжелая и касается всех. Может коснуться и вас, и посетителей вашего кафе…

– Да ладно вам… Давайте закончим неприятный разговор. Лучше посмотрите, какой парк – всего ничего от города, а совсем ведь не чувствуется всей этой суеты. Кстати, о городе. – Василий неожиданно взял ее за руку. – Почему вы со мной в постель-то не ляжете?

Его ладонь оказалась приятно сухой и горячей. Она поймала себя на мысли, что физически, до омерзения не выносит влажных рук. И почему у большинства политиков именно такие, неприятно-потные ладошки?

Василий улыбался, в его глазах появилось что-то такое, что захотелось ответить искренне.

Мария подумала: «Ну вот, все и кончилось. Может, и хорошо, что так рано. Пусть оборвется в самом начале, зато не станет пустых надежд. Итак, поехали…»

– Вы значительно моложе… Еще… вы и ваше окружение… – задумчиво начала она. Потом заторопилась, словно желала поскорее ответить заученный урок, боясь пожалеть о своей откровенности или сбиться и уже никогда так искренне не ответить: – Вы – это модный, гламурный тусовочный мир, где чувственность и красота тела – на первом плане. Красивые изящные люди, профессиональные ценители архитектуры и дизайна. Модерн, арт-деко, Гауди, Ральф Лоран, Пол Смит и так далее… А я… В общем, не мое это. Неконкурентоспособна! Вот так. Зачем лишние унижения? Проблем и так полно…

Василий осторожно сжал ее руку. Ну, если дело именно в этом, то все не так уж печально. По крайней мере, здесь они с ней на равных. Политика – тоже совсем не его. И быть конкурентоспособным ему никогда не светит. Он удивился, какая тонкая и нежная у нее кожа. Усмехнулся:

– Вы абсолютно правы. Зачем унижения?! Я хочу есть! Поехали поужинаем! Знаю одно местечко, – и добавил ставшее привычным заклинание: – Вам понравится…

* * *

Мария никогда не бывала в таких кафе. Похоже, оно являлось одним из самых модных в Москве. Спрятавшись за столиком в дальнем углу, она с интересом рассматривала современный минималистский дизайн и людей вокруг.

Большинство сидящих за столиками пар сильно отличались от публики пафосных ресторанов, куда ходили бизнесмены и политики. В основном – молодежь, лет до тридцати.

Потертые джинсики. Короткие кофточки, оголяющие пупки и поясницы, рваные богемные шарфики. Простые сапоги вперемежку с кроссовками.

Никто на нее не пялился, не пытался просчитать, с кем она пришла.

Парочки в полумраке увлеченно обсуждали что-то… Кто-то рисовал, кто-то работал на компьютере…

К своему удивлению, Мария обнаружила, что здесь царит совсем другая, незнакомая ей атмосфера.

– Ну, как вам обстановочка?

Она уже ждала этого вопроса.

– Очень хорошо… – кивнула на расставленные вдоль стен фотоальбомы и книги: – А это – часть интерьера?

– Не только. – Василий старался подчеркнуть особенность места. – Их можно заказывать и просматривать. Некоторые издания, особенно альбомы фотохудожников, – очень редкие или очень дорогие. Их бесплатно смотрят в легкой, непринужденной обстановке, как говорится…

– Мне нравится! – заверила она его. – Правда! Я не знала, что в Москве есть такие места! Все так продвинуто, модно, стильно и в то же время просто. Вы со своей профессией здесь так органичны… А я не очень.

Сама себе Мария казалась в этом месте совсем чужой.

– Будете со мной дружить, и этот мир станет вашим. Я подарю вам его, и вы сложите новые впечатления в свой политический багаж. Там наверняка всего уже много накопилось, не хватает только пустяка… – Она посмотрела на него с удивлением. Василий произнес все в шутку. Скорее всего, даже не осознавая, насколько точно, почти дословно, прочел ее мысли. – Вы выбрали что-нибудь или посоветовать?

– На ваш вкус что-нибудь, – по инерции ответила она. – Легкое. Типа рыбы или овощей.

– Я почему-то был уверен, что вы любите рыбу!

– Да чушь это! – Мария поддалась порыву быть естественной. – Я люблю макароны, картошку, пельмени, уличные пирожки с мясом, пиццу. Я обожаю есть дешевую еду с лотка. Но мой статус! Надо держать фигуру, уметь вести переговоры во время ланча. Чебуреков вообще не поешь! Любимое, но баранина с чесноком – беда! Всегда не вовремя. Кошмар! Поэтому все закончилось рыбой.

– И я предпочитаю мясо и холестерин, – то ли в шутку, то ли серьезно ответил он, глядя в меню. – Лучшее, что есть, – плов с бараниной. Сколько холестерина в одном блюде! От холестерина реально стоит: становишься энергичным и… вообще. Кстати, со мной вам придется есть много и толстеть. Я люблю толстых. Целлюлитные ляжки, попа – это очень сексуально. Накачанная спортсменка или тощее тело модели – это тоска. Мечта старого импотента.

Мария расхохоталась. И снова угадал! Биологические активные добавки и баночки с волшебными эликсирами, защищающие от холестерина, расщепляющие жиры и обещающие вечную стройность, всегда были при ней. Стали уже практически частью жизни. Если не навязчивой манией.

– Вы заделались психотерапевтом?

– Вовсе нет. Говорю, как думаю. Честно. – Василий сделал заказ и что-то шепнул официанту на ухо.

Мария не сводила со спутника восторженного взгляда. Какое чудо еще должно сегодня случиться?

Через минуту к их столику придвинули второй стол. На немой вопрос в ее глазах Василий заговорщицки подмигнул: сейчас, мол, увидите. В этот момент официант положил перед ними огромный фотоальбом.

Лени Рифеншталь!

– Вы ее знаете? – ревниво спросил он.

– Любимый кинорежиссер фюрера…

– Да, но не только… Ее «Триумф воли» известен многим и никогда не будет иметь однозначной оценки. До войны ему дали все международные премии. А после войны – запретили, сочтя за пропаганду. Но Лени никогда не была политиком. Она – художник… И она – здесь…

Прижав ладонями картонный переплет фотоальбома, он продолжал:

– Лени пережила пятьдесят судебных процессов и два года провела в психиатрической клинике. Однажды она прочла «Зеленые холмы Африки» Хемингуэя. И поверила, что там, на Черном континенте, в царстве свободы, сможет стать счастливой, как Хемингуэй.

Василий наконец-то раскрыл альбом.