Заглянув в дверь, я увидел Маршу. Она стояла на коленях перед кроватью, уткнувшись лицом в окровавленное покрывало и широко раскинув руки.

Я вышел и присел на корточки. Я был потрясен и никак не мог поверить в то, что увидел. С этой семьей такого не могло произойти. Зачем было убивать Маршу? Ведь, наверное, они пришли за Кевом. Мне хотелось отшвырнуть пистолет, сесть на пол и разрыдаться. Но я знал, что убийцы до сих пор могли оставаться в доме.

Я взял себя в руки и вошел в спальню, изо всех сил стараясь не смотреть на Маршу. Там никого не было.

Следующей на очереди была ванная — в нее вела дверь из спальни. Я вошел и от того, что увидел, чуть не потерял рассудок. Меня словно обухом по голове ударили. Я попятился, уперся в стену и тяжело съехал на пол.

Все было залито кровью. Моя рубашка и руки тоже были в крови; я сидел в луже крови, чувствуя, как пропитываются ею мои брюки. Айда лежала на полу между ванной и унитазом. Ей, пятилетней девочке, почти целиком отрубили голову. Я видел обнажившиеся позвонки.

Повернув голову и выглянув из ванной, я смог лучше разглядеть Маршу — и с трудом удержался от крика. Платье ее было в порядке, но колготки разорваны, трусики спущены, и у нее произошла дефекация, возможно, перед самой смертью. Все, что я видел с расстояния примерно пятнадцати футов, было останками той, о ком я действительно заботился, может быть, даже любил ее. На коленях, на залитом кровью покрывале… С ней сделали то же, что с Айдой.

Я старался дышать поглубже и вытирал глаза. Я знал, что мне предстоит осмотреть еще два помещения: вторую ванную и большую кладовую над гаражом. Раскисать было нельзя.

Проверив остальные помещения, я в полуобморочном состоянии опустился на пол. Весь ковер был истоптан моими кровавыми следами.

«Стоп, успокойся и подумай».

Кто следующий? Келли. Куда, к чертовой матери, подевалась Келли? Тут я вспомнил о тайнике. Из-за угроз Кеву обе девочки знали, где можно спрятаться в случае драматического поворота событий.

Эта мысль вернула меня в чувство. Если Келли спряталась там, она могла оставаться в безопасности сколь угодно долго. Лучше пусть побудет в тайнике, пока я займусь другими делами.

Я встал и начал спускаться по лестнице, держа пистолет наготове. Я видел кровавые следы, оставленные мною на стене и ковре, где я сидел. Мне почти хотелось, чтобы налетчики появились. Я хотел увидеть этих подонков.

Взяв на кухне тряпку, я стал бегать по дому, вытирая дверные ручки и любые другие поверхности, где могли остаться отпечатки моих пальцев. Затем закрыл все двери и задернул занавески. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил чужие отпечатки, пока я не буду далеко и лучше всего — на борту самолета, летящего в Лондон.

Я бросил быстрый взгляд на Кева и понял, что снова держу себя под контролем. Теперь он был для меня просто труп.

Вернувшись наверх, я вымыл руки и лицо и взял чистую рубашку, пару джинсов и кроссовки из шкафа Кева. Его вещи были мне не по размеру, но ничего — пока сойдет. Связав узлом свою окровавленную одежду, я засунул ее в корзину с грязным бельем, которую собирался прихватить с собой.

Кев показывал мне «тайную нору», как он называл ее, сооруженную под лестницей, которая вела в небольшую, сработанную собственными руками пристройку, заставленную стремянками. Если Кев или Марша кричали «Диснейленд!», девочки знали, где прятаться, и не выходили до тех пор, пока папа или мама не звали их.

Из кухни я прокрался в гараж. Слегка толкнул дверь и увидел справа большие металлические ворота для въезда с улицы. Гараж вполне мог вместить еще три автомобиля помимо служебной машины Кева.

Детские велосипеды были подвешены за рамы на стене, так же как и прочий хлам, который люди семейные сваливают в гаражах. Я увидел красную точку лазерного луча на дальней стене.

Я обошел весь гараж. Там никого не было.

Я вернулся к лестнице. Была вероятность, что она не выйдет, пока папа или мама не придут за ней, но я все же тихонько позвал:

— Келли! Это Ник! Эй, Келли, ты где?

Пистолет я продолжал держать на изготовку.

Сделав шаг вперед, я произнес:

— Ну, ладно, если тебя тут нет, я пойду. Но, думаю, надо еще разок посмотреть и, держу пари, ты прячешься в одной из коробок. Просто хочу взглянуть… Спорю, ты там…

Передо мной были две большие коробки, одна из-под холодильника, другая — из-под стиральной машины. Кев соорудил из них под лестницей что-то вроде пещеры и положил туда несколько игрушек.

Я спрятал пистолет за пояс. Мне не хотелось, чтобы Келли видела оружие. Должно быть, она уже успела насмотреться и наслушаться.

Я приложил губы к небольшой щели между коробками:

— Келли, это я, Ник. Не бойся. Я сейчас к тебе приползу. Увидишь мое лицо, а я хочу увидеть, как ты широко улыбаешься…

Я встал на четвереньки и, не переставая говорить какие-то ласковые слова, раздвинул коробки и протиснулся в дыру, дюйм за дюймом продвигаясь к задней стене. Мне хотелось сделать это медленно и красиво. Я не знал, как она на это отреагирует.

— А теперь я поверну голову к тебе, Келли.

Я сделал глубокий вдох и высунулся из-за коробок, улыбаясь, но готовый к худшему.

Келли была там; она глядела на меня широко раскрытыми от ужаса глазами, сидя в позе зародыша, раскачиваясь взад-вперед и зажав уши руками.

— Привет, Келли, — произнес я как можно мягче.

Она должна была узнать меня, но ничего не ответила. Просто продолжала раскачиваться, уставившись на меня.

— Мама с папой сейчас не могут прийти и забрать тебя, но можешь пойти со мной. Папа разрешил. Пойдешь со мной, Келли?

По-прежнему — никакого ответа. Я заполз в пещерку и свернулся рядом с девочкой. Келли плакала, и пряди светло-каштановых волос упали на ее лицо. Я постарался убрать те, что прилипли к губам. Глаза у нее были красные и опухшие.

— Ты тут немного перепачкалась, — сказал я. — Хочешь, я тебя умою? Давай, пошли, приведем себя в порядок, ладно?

Я взял ее за руку и осторожно вывел из «тайной норы».

Она была в джинсах, джинсовой рубашке, кроссовках и голубой нейлоновой курточке. Волосы у нее были прямые и почти до плеч, немного короче, чем помнилось мне. Для семилетней девочки она была слишком высокой, с длинными худыми ногами. Я поднял ее на руки и, прижав к себе, пронес на кухню. Я знал, что другие двери закрыты, поэтому она не увидит папу.

Я усадил ее на стоящий возле стола стул.

— Мама и папа сказали, что ненадолго уедут, поэтому попросили меня приглядеть за тобой, пока не вернутся. Хорошо?

Келли так дрожала, что я не понял, кивнула она или нет.

Я подошел к холодильнику и открыл его, надеясь найти какую-нибудь еду, которая, как известно, утешает. На полке лежали два пасхальных яйца.