Первые дни я бродил по острову будто в волшебном, чудесном сне, едва осмеливаясь прикоснуться к соблазнительным лакомствам и яствам, боясь, что они исчезнут, растворятся в воздухе как мираж. Но все они были настоящие. Спустя какое-то время я достаточно осмелел и отведал всего понемножку: кусочек тут, глоточек там. Некоторые кушанья казались мне непривычными. Неудивительно, учитывая, что раньше я питался исключительно водорослями, лесными ягодами, орехами и чистой водой. Другие же с первого раза показались изумительно вкусными, как, например, какао из молочной реки или мед из бутонов цветков.

Конечно, я не сразу освоился с необычной флорой на острове, но она с готовностью раскрывала передо мной все свои секреты. Длинные, похожие на спагетти лианы оказались особенно хороши в сочетании с теплой мякотью растущих неподалеку гигантских томатов. Даже траву и ту можно было есть. Она немного горчила и отдавала орехом и как нельзя лучше подходила к жаренному в масле картофелю.

Разнообразие фруктов поражало воображение. Кроме обычных кокосов, бананов, апельсинов, яблок, орехов и винограда росли здесь и удивительные, экзотические плоды, пахнущие ванилью и корицей, таящие на языке сладким желе или, наоборот, хрустящие на зубах, как засахаренный миндаль. Красные, похожие на бананы плоды имели вкус марципана, а мясистые листья небольшого, приземистого дерева напоминали медовый пряник.

В конце концов я перепробовал все, во всех возможных сочетаниях и комбинациях.

Распорядок дня. По утрам, едва проснувшись, я не спеша отправлялся к молочной реке, тряс кусты с коричневыми «орешками» и жадно пил большими глотками какао. Затем наносил визит медоносным цветам, срывал себе пару тостов, после чего, удобно устроившись на поляне, с наслаждением поедал свой завтрак и наблюдал за стайками колибри, устраивавшей для меня настоящие авиашоу. Ко мне подбегали лесные кошки, терлись, мурлыча, о ноги и, довольные, нежились и кувыркались на солнышке.

После завтрака — обязательный обход владений. Остров мой был невелик, пожалуй не более двухсот метров в диаметре, зато буквально напичкан сюрпризами. Поющие цветы, например, каждый день разучивали новую песню, и я немало времени проводил, наслаждаясь их чистыми, серебристыми голосами, одновременно наблюдая за мотыльками, которые слетались на пение повальсировать. Белочки охотно радовали меня своими акробатическими номерами, после чего кто-нибудь из них обязательно забирался мне на голову или на плечи и мы вместе путешествовали по острову.

В обед я предпочитал заправляться у кипящего маслом пруда, лакомясь жареным картофелем с синей цветной капустой.

Вздремнув немного после плотного обеда, я отправлялся на пляж искупаться в ласковом море. Вода вокруг острова была спокойная, и в ней, очевидно, не было хищников. Я часами качался, лежа на спине, в легких волнах прибоя либо сидел у кромки воды, любуясь пестрыми ракушками, которые море тысячами выносило к моим ногам.

Я предпочитал оставаться на берегу до самого вечера и в компании кошек любовался закатом. Потом снова шел в лес, устраивался там калачиком на теплой, мурлыкающей, покрытой бархатистым мхом земле и засыпал, мечтая во сне, что я капитан гигантского железного корабля.

Поначалу я вел здоровый, размеренный образ жизни: ел не много, старался как можно больше двигаться и, главное, был вполне доволен предлагаемым разнообразием блюд. Но спустя пару месяцев в перерывах между основной едой я начал устраивать мелкие перекусы. Ничего особенного: картофелинка там, тостик тут и уж на закуску непременно увесистый плод шоколадного дерева. Хотя меня иногда раздражала скудность гастрономического ассортимента на острове, спустя полгода я уже не мог отказать себе в удовольствии устраивать второй завтрак из двойного тоста с медом, в полдник — из листьев пряничного дерева, слегка закусывая перед ужином грибами с цветной капустой, и всегда ел фрукты на ночь перед сном. Долгие прогулки уступили место удовлетворенному отдыху после еды. Со временем перерывы между едой становились все короче и короче. Я устраивал теперь перекусы между первым и вторым завтраком — это называлось у меня «промежуточный завтрак», — незадолго до обеда для улучшения аппетита лакомился первым десертом, состоявшим из марципана, шоколада и меда без тостов, а потом еще уминал пару пряников, чтобы не наедаться сразу основными блюдами на голодный желудок. Затем следовали жареный картофель, спагетти по-итальянски с томатным соусом и опять-таки пряники и фрукты. Ужин был разделен на несколько трапез с той целью, чтобы растянуть его до самого сна. Обычно он состоял из большого гриба с цветной капустой на гарнир, после чего устраивался небольшой перерыв, чтобы отведать молока из молочной реки. Потом шел жареный картофель с шафраном и опять же пряники. А перед самым сном несколько тостов с медом.

Вскоре я дошел до того, что просыпался ночью, чтобы поесть. Пробираясь на ощупь по темному лесу, я свешивался вниз головой в молочную реку, поспешно набивал рот плодами какао, а потом еще долго и жадно чавкал в медоносном цветке, после чего во сне меня мучили гастрономические кошмары.

Сюрпризы природы. А между тем с растительностью на острове происходили удивительные перемены. Как только я объедался одним блюдом так, что глаза мои больше на него не смотрели, щедрая природа тут же выращивала где-нибудь в лесной чаще новый деликатес. Под землей вдруг стали находиться отборные, крупные, ароматные трюфели. Я не сразу привык к их необычному, резковатому вкусу, но зато, когда это произошло, меня от них было уже за уши не оттащить. В сочетании со спагетти они доставляли мне ни с чем не сравнимое, райское удовольствие. На месте, где раньше росли вульгарные шампиньоны, теперь красовались отличные белые грибы высотой в человеческий рост. Они радовали меня, приправленные гвоздикой и кориандром. С недавних пор прибоем стало выбрасывать на берег множество устриц. Раньше мне бы и в голову не пришло глотать сырых скользких моллюсков, но со временем мой вкус стал утонченнее, язык избирательнее, а аппетит еще более всепоглощающим. Теперь в перерывах между едой я обязательно заглатывал одну-две дюжины устриц. Потом я вдруг стал свидетелем массового исхода из моря омаров и их фанатичного прыжка в кипящее масло. Научившись вскрывать твердый панцирь, я открыл для себя лакомство, которое до сих пор не в силах забыть.