Лидия что-то промычала и пошла одеваться. Я с облегчением вздохнула. С этой частью мы справились.

– Теперь можете подойти к нам, мисс Белл.

Лидия расположилась на кушетке возле гинекологического кресла с задранной наверх блузкой. Ее пальцы лежали на голом животе, и я заметила, что на нем обозначилась отчетливая округлость.

Я улыбнулась в ответ на нервную улыбку Лидии и села рядом на стул. Доктор повернула аппарат к нам, и я поняла, что это УЗИ.

– Итак, мисс Бофорт, хотите посмотреть на вашего ребенка?

Лидия кивнула, она была заметно напряжена, и я придвинулась к ней поближе.

Доктор нанесла прозрачный гель на живот и приложила головку сканера.

Я завороженно уставилась на экран, но все равно ничего не смогла разобрать в хаосе черных и белых пятен. Но доктор Херст уверенно продолжала водить сканером по животу Лидии, и изображение в какой-то момент поменялось. Оно становилось все отчетливей и…

Я перестала дышать. Лидия вымолвила тихое «Ах».

Это вот справа на экране – наверняка головка ребенка.

– Вот он, – сказала доктор Херст, указывая пальцем на изображение. Она продолжила двигать сканер, и ребенок становился все отчетливей. Теперь я видела даже малюсенькие ручки и ножки. Это было так круто, самое восхитительное, что я видела в жизни.

– Вау, – прошептала я, и врач улыбнулась.

Я отважилась взглянуть на Лидию. Она круглыми глазами недоверчиво смотрела на экран.

– Подождите-ка, – вдруг насторожилась доктор Херст и приблизилась к экрану. На нем снова расплывались черно-белые пятна, но затем появился маленький пузырь.

– Что-то не так? – забеспокоилась Лидия. Я положила руку ей на плечо. От молчания доктора занервничала даже я. Ребенок двигался, я совершенно точно это видела. Не должно быть плохих новостей – только не сейчас. Лидия этого не выдержит.

– Мисс Бофорт, позвольте вам представить, – доктор Херст улыбнулась, повернувшись к Лидии: – Малыш номер два! – Она указала на точку на экране: – Он спрятался за братиком или сестренкой, поэтому его плохо видно.

Лидия замерла. Она растерянно смотрела на монитор, на котором доктор Херст увеличила изображение. Хотя я ничего не могла разобрать, но поняла, что врач не врет.

Близнецы.

Лидия ждет не одного ребенка, а двойню. И хотя у нее были догадки, что детей будет двое, она все равно до последнего сомневалась.

Я и представить себе не могла, что сейчас творилось в ее голове. Неловко потрепав Лидию по плечу, я стала судорожно подбирать слова – как вдруг она запрокинула голову и засмеялась.

Мы с доктором Херст переглянулись, в наших глазах было понимание: нельзя осуждать ее за такую реакцию. Возможно, у Лидии шок. После всего, что с ней случилось за последнее время, я бы не удивилась, если бы она свихнулась.

– Этого не может быть, – она наконец перевела дыхание и повернула голову ко мне: – Это просто… у меня нет слов.

Доктор Херст нажала пару кнопок на аппарате и улыбнулась:

– Это разнояйцевые близнецы. Развиваются хорошо, все чудесно. У вас в семье были близнецы, мисс Бофорт?

Лидия кивнула и тут же отрицательно помотала головой, продолжая смотреть на экран.

– Она сама близняшка, – тихо вставила я, стараясь вытеснить из мыслей образ ее брата. Сейчас Джеймсу нечего было делать у меня в голове.

– Вам не надо бояться, – пыталась успокоить пациентку доктор Херст, но казалось, что до Лидии сейчас не доходит смысл ни одного слова. – Вы будете под пристальным наблюдением, и я советую вам пройти тест на сахарную нагрузку, чтобы предотвратить диабет беременных. Для этого давайте назначим время…

Она прочитала нам небольшой доклад о здоровом питании и предстоящих обследованиях, но мне стало ясно, что Лидия уже не слушает.

Я смотрела на ее побледневшее лицо. Бедняге срочно требовалось успокоительное. И я приблизительно знала, чем могу ей помочь.

Руби

Снаружи Smith’s Bakery не особо выделялась. Пекарня находилась в цокольном этаже рядового дома, между моим любимым магазином подержанных вещей и итальянской службой доставки, которая была закрыта всегда, когда бы я ни проходила мимо. Фасад пекарни каждый год красили, но из-за английской погоды краска начинала отслаиваться уже через несколько недель, и здание выглядело так, будто его не мыли много лет. Курсивная золотисто-зеленая надпись находилась прямо над большим окном, через которое можно было увидеть свежую выпечку и сладости. От белого хлеба собственного приготовления, сконов и булочек до бэйквеллских пудингов и пирогов – здесь было все, что душе угодно.

– Когда мне плохо, я прихожу сюда, – призналась я Лидии, которая сейчас скептически разглядывала вход в пекарню. Я первой шагнула на ступеньку лестницы и придержала перед подругой дверь. Уже здесь мы почувствовали тепло от печи и запах свежеиспеченного хлеба.

– Это мой любимый запах, – сказала я, повернувшись к Лидии. – Если бы были духи с запахом горячего хлеба и корицы, я бы скупила все запасы и купалась бы в них, чтобы больше никогда ничем другим не пахнуть.

Уголки губ Лидии нервно дернулись. Как-никак эмоция – первая с тех пор, как мы ушли из приемной доктора Херст.

Фил, коллега моей мамы, как раз обслуживал покупателя, когда мы подошли к прилавку. Всю стену за его спиной занимали деревянные полки, на которых штабелями лежали багеты, буханки и караваи хлеба. На прилавке стояли две корзинки с кусочками хлеба, намазанными маслом, которые посетители могли попробовать. Я мимоходом взяла два кусочка, один сунула себе в рот, а второй протянула Лидии.

– Попробуй, – посоветовала я с набитым ртом. – Очень вкусный хлеб.

Лидия нерешительно взяла кусок.

Пекарня казалась маленькой и тесной. Помещение не было рассчитано на то, чтобы удобно расположиться здесь с чашечкой кофе, но два столика тут все же имелись. Один у входа на кухню, где готовили тесто, а второй настолько близко к прилавку, что посетители задевали его, когда делали заказ.

Я указала на маленькую скамейку и видавший виды деревянный стол в глубине помещения. Лидия, усаживаясь, внимательно осматривала пекарню и, кажется, пока не определилась, нравится ей здесь или нет.

Своим скептическим взглядом она напомнила мне ее покойную мать – та разглядывала меня так же, когда мы впервые стояли друг против друга.

Я прогнала это воспоминание из головы.

– Уже решила, чего хочешь? – спросила я.

Лидия смотрела на пироги.

– А что ты можешь посоветовать?

– Мой фаворит – бэйквеллский пудинг.

– Тогда его и возьму.

Я, улыбнувшись, кивнула и пошла к прилавку. Как раз в это время из кухни вышла мама. Увидев меня, она просияла и вытерла руки о фартук, надетый поверх полосатой рубашки с логотипом пекарни.