— Чехов Павел Филиппович, адвокат к госпоже Ромской.

— Я не вызывала себе адвоката, — подозрительно сощурилась жительница дома и окинула меня цепким взглядом. — Покажите корочку, юноша.

Я вынул из кармана удостоверение, развернул его и протянул в сторону женщины. Та ловко вынула откуда-то театральный бинокль? крутанула его, раскладывая, и приложила к глазам.

— Павел Филиппович, — повторила она недовольно и утонила, — а не слишком ли вы молоды для того, чтобы быть адвокатом?

— Мой куратор уверен, что я могу работать, — мягко сообщил я.

— Кто ваш куратор? Дайте мне его номер.

Я терпеливо продиктовал контакт адвокатской палаты, и женщина исчезла в окне. Послышалось звяканье старого телефонного аппарата, которое раздается обычно при прокручивании диска.

— Пс, — раздалось откуда-то сверху, и я поднял голову.

На балконе второго этажа на четвереньках стояла сухая старушка и воровато поглядывала на окно, в котором исчезла вахтерша.

— Не связывайтесь с этой мымрой, молодой человек, — просипела она и прижала к губам указательный палец, призывая меня к тишине. — Она страшный человек. У нее даже ружье есть.

— Серьезно? — спросил я.

— Эта мадама нас всех уже достала. Весь дом в страхе держит. Когда-то мы с соседями даже предлагали ей съехать, хотели заплатить ей за комнаты. Но она не желает…

Старушка вновь замерла, прислушиваясь к голосу вахтерши. Та как раз дозвонилась до палаты адвокатов и требовала сообщить ей данные сотрудника Чехова.

— Ей нравится хозяйничать тут и наводить ужас на всех. Отсюда уже съехали почти все жильцы. Осталась лишь я и Дуняша, которая занимает квартирку на третьем этаже. Нам некуда съехать. А в богадельню не хочется. Там ведь…

В этот момент голос Ромской стихи, старушка со второго этажа ловко шмыгнула в открытую дверь своей квартиры. Только занавеска качнулась.

— Чехов, значит, — прокаркала Мира и недовольно окинула взглядом двор, а потом она резко наполовину высунулась из окна, осматривая верхние этажи.

— Мы можем поговорить? — спросил я как можно миролюбивее.

— Не уверена, что от этого мне будет какой-то прок. Адвокатишки, по моему глубокому убеждению, вредные людишки, которые пользы никакой не приносят.

— Не стану с вами спорить.

— Зачем тогда приперлись, господин адвокат? — женщина скривилась, словно ей пришлось откусить лимон. Не дождавшись ответа, она махнула рукой и скрылась в недрах своих апартаментов.

Послышался щелчок замка и входная дверь поддалась, когда я потянул ее на себя. В парадной тотчас вспыхнул скудный свет. Лампочка была заключена в решетку и закрыта на крохотный замочек. Ряды почтовых ящиков были серого цвета и каждый из них был заперт на уже знакомый маленький замочек. У лестницы стоял старый велосипед, выкрашенный в красный цвет, который крепился к перилам цепью и очередным замком.

— Я вас ожидаю, — послышалось из темноты. — Вы приглядываете, что стащить?

— Искупитель с вами, — отозвался я и направился на голос.

При моем приближении лампа у входа вспыхнула, освещая хозяйку квартиры. Та стояла на пороге и строго смотрела на меня.

Женщина была некрасива. Быть может, дело было именно в выражении лица. Ее глаза казались глубоко посаженными. Тонкие выщипанные брови крутыми дугами лежали на лбу и придавали облику Миры высокомерное выражение. Бледные губы были поджаты в упрямую линию. Крючковатый нос украшала небольшая родинка, которую, в свою очередь, венчали два седых волоска.

Голову женщины покрывала чалма из пестрого атласа. Облачена Мира была во фланелевый халат в клетку и штаны из той же ткани. На стопах были шерстяные шлепки, с пришитыми резинками, которые не позволяли им свалиться с пяток.

— Добрый день, — повторил я. — Я хотел выяснить подробности произошедшей с вами оказии.

— Что вы называете этим странным словом?

— Я имею в виду письма.

Щека женщины предательски дернулась. Затем она сделала шаг к лестнице и запрокинула голову, чтобы увидеть верхние пролеты.

— Я…

— Тщщщщ, — зашипела Ромская и оскалилась. — Слушают ведь, старые грымзы. Я прямо носом чую, что притаились за дверьми и уши греют.

Внезапно Мира выхватила из-под полы халата обрезок трубы и застучала ею по металлическим перилам. Звон разлетелся по всей парадной, и даже я скривился от мерзкой вибрации в зубах.

— Сидите смирно, — прокаркала женщина и повернулась ко мне. — Я тут слежу за порядком. Кто если не я?

Последний вопрос был риторическим и не предполагал ответа. Потому я не стал трудиться выдавать хоть одно слово. Лишь пожал плечами. Это устроило Ромскую, и она, довольная собой, убрала трубу в скрытый внутренний карман халата.

— Проходите, чего уж там. Не хватало, чтобы эти… — она неопределенно мотнула головой, — потом зубы сушили.

Я не стал спорить и воспользовался приглашением. Отчего-то я был уверен, что внутри жилища будет много хлама, ветоши и пыли. Но, к моему удивлению, тут было убрано. Мебель, хоть и старая, выглядела добротно. Паркет был натерт до блеска. Только ковровые дорожки были покрыты застиранными простынями. И я не сразу догадался, что это сделано для того, чтобы не ворс не стирался.

В гостиной крупный фикус в здоровенном горшке топорщил в разные стороны глянцевые листья. На полках серванта стояла посуда из хрусталя, которая была в моде во времена смуты. На стенах висели чеканки с изображениями императоров. Ружья поблизости я не наблюдал, но это не внушало спокойствия. Странная женщина вполне могла спрятать оружие за кухонной дверью.

Заметив мое любопытство, Мира скрестила руки на груди и вскинула подбородок.

— Так что вы хотели, мастер Чехов?

— Мне досталось ваше дело…

— Вы взялись защищать этого пройдоху? Щукина, который таскал мне гадкие записки?

— Давайте по порядку, — я постарался говорить строго, но без агрессии. — Я не выбирал дело и получил его по разнарядке.

— Ну и профессию вы себе выбрали, Павел Филиппович, — Ромская поправила чалму, которая туго обтягивала ее голову. — Если я ничего не путаю, у нас есть семья Чеховых. И вы не просто однофамилец?

— Нет. Я княжич Чехов, — не стал я спорить.

Женщина прищурилась, словно сомневаясь в сказанных мною словах и потом бросила острый взгляд на карман моего пиджака, куда я убрал удостоверение. Стало понятно, что ей нужно увидеть корочку вновь. Я медленно вынул документ и протянул его женщине.

Та цепко ухватила его и приблизила к глазам. Потом принюхалась к кожаной обложке и собралась было поцарапать печать ногтем, но я откашлялся, давая понять, что очередная проверка лишняя.

— Уж простите, юноша, но я не привыкла доверять людям, — пояснила хозяйка квартиры и тяжело вздохнула. — Присаживайтесь. И расскажите, как вы докатились до жизни такой.

— Докатился? — я иронично поднял бровь и устроился в кресле, обтянутом текстильным чехлом.

— Зачем сыну