И тогда его не сыщешь в доме, образно выражаясь, днем с огнем. Моя жена к этому не сразу привыкла. Но они быстро поладили, и Тимофея уже не стесняет ее присутствие, скорее, наоборот. Признаться, я иногда даже начинаю ревновать…

Глава 9. Зависть

Последние слова Олег проговорил, уже входя в кухню. И их услышала не только Ирина, но и его жена. Она сидела за столом, на котором стоял большой серебряный самовар, и пила чай из блюдца. Это была женщина на вид чуть постарше Ирины, что та с затаенной радостью отметила, и у нее были не совсем правильные черты лица: немного длинноватый нос с легкой горбинкой, не симметричные губы — нижняя больше, чем верхняя. Однако ее личико, обрамленное каре черных, коротко подстриженных волос, было таким добрым и милым, что Ирина почувствовала невольную зависть. Ей самой этого всегда не хватало. В ее лице, как бы она это ни пыталась скрыть, проступали черты прекрасной, но хищной птицы, всегда настороженной и ищущей добычу везде, где она появляется. И фигуры у них были разными. Тонкая и гибкая, как хлыст, Ирина являлась полной противоположностью жены хозяина Усадьбы Волхва, имевшей тело вполне сформировавшейся женщины, в котором не было и намека на рафинированную утонченность или спортивную стройность. Но, тем не менее, тело хозяйки Усадьбы волхва было чувственно-красивым — полные груди, гибкая талия, стройные, но мощные бедра. Оценив все это, Ирина снова почувствовала завистливый укол в сердце. Она невольно признала, что ей было бы трудно соперничать с этой женщиной, решись она на это. А когда та заговорила, ее голос оказался так же красив, как и все остальное.

— Ревновать? — с улыбкой спросила она. — Хотела бы я знать, кого?

— Разумеется, тебя, Марина, — с такой же улыбкой ответил Олег.

— Интересно, к кому же? — рассмеялась его жена.

— К Тимофею, — также рассмеялся Олег. — Он проводит с тобой времени больше, чем я. Не отходит ни на шаг, когда ты дома. И, кстати, куда он запропастился сейчас, когда я хочу его познакомить с нашей гостьей? Когда я уходил, он сидел за этим самым столом и с шумом отхлебывал чай из своего любимого блюдца.

— Но ты же знаешь, — загадочно произнесла Марина. — Он должен привыкнуть к новому человеку в доме.

— И так всегда, — повернувшись к Ирине, с улыбкой сказал Олег. — Своенравный старик. Но вы его полюбите, когда узнаете, я уверен. А пока познакомьтесь с моей женой. Как вы уже поняли, ее зовут Марина.

Он подошел к жене и ласково взял ее за руку.

— Марина, а это Ирина, — сказал он. — Она тоже учитель, только физкультуры. Еще год тому назад мы с Ириной работали в одной школе и были коллегами.

— Как давно это было! — произнесла Ирина, садясь за стол. — Кажется, целая вечность прошла. Олег Витальевич так сильно изменился! — Бросив на него поощрительный взгляд, она кокетливо спросила: — Наверное, и я постарела?

Ирина ждала комплимента. Но Олег как будто не понял этого и не ответил, продолжая говорить с женой.

— А сейчас она приехала в Кулички, узнав от Галины Павловны, что мы строим в поселке новую школу. Ты помнишь Галину Павловну?

— Что за вопрос, — улыбнулась Марина. Она часто и охотно улыбалась, иногда даже не замечая этого, как все счастливые женщины. — Ведь это именно она сделала многое для того, чтобы в наших Куличках появилась новая школа, где ученики могли бы получить среднее образование.

Она обратилась к Ирине, словно вовлекая ее в разговор, чтобы та не чувствовала себя неловко.

— Представляете, Ирина, в Куличках есть только начальная школа, с первого по четвертый класс, в которой я работаю и единственным учителем, и директором, и вспомогательным персоналом. Как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. А детям старшего возраста приходится ежедневно ездить на автобусе в другой населенный пункт, за сто километров.

— Просто ужас! — сочла нужным воскликнуть Ирина. И достигла своей цели — Марина благодарно улыбнулась ей.

— Не будь Галины Павловны, с ее авторитетом и связями, дело, возможно, так и не сдвинулось бы с мертвой точки, завязнув в бюрократическом болоте. Мы с Олегом искренне благодарны ей.

Говоря, она не сидела без дела — налила из самовара чай в кружку и поставила ее перед гостьей, придвинула к ней стоявшие на столе вазочки с вареньем и медом, блюдо с сушками. Движения Марины были ловки и красивы, но при этом неторопливы, они дополняли ее облик, делая его совершенным и законченным.

— Впрочем, зачем я рассказываю! Вы и так, наверное, знаете всю эту историю от самой Галины Павловны.

— А вот это вряд ли, — возразил Олег. — Уверен, что Галина Павловна и словом не обмолвилась о своей помощи в нашем деле. Она очень скромна, когда дело касается ее лично. Ведь так, Ирина Владимировна?

Ирина молча кивнула, подтверждая его слова. Но ей не хотелось говорить о старой директрисе, а тем более восхвалять ее. И она спросила:

— А вам нравится жить в Куличках, Марина? Ведь, как я понимаю, вы не родились здесь. В вас нет ничего деревенского, как и в Олеге Витальевиче. Однако…

— Однако мы счастливы, живя здесь, — закончила за нее Марина, видя, что Ирина замешкалась, подбирая слова. — Кулички — благословенное место для тех, кто устал от суеты городской жизни. От войн, пандемий, эпидемий и прочих напастей. Здесь есть все для счастья в его поэтическом понимании. Помните? «На свете счастья нет, но есть покой и воля».

Ирина не помнила, но кивнула.

— Это словно о наших Куличках, — сказала Марина. — Нам здесь очень спокойно и мы вольны делать, что пожелаем. Это ли не истинное счастье?

Ирина могла бы возразить, но не стала. У нее было другое понимание счастья. А то, о чем говорила Марина, быстро наскучило бы ей, вздумай она сменить суетную жизнь в мегаполисе на унылую провинциальную, а тем более беспросветную сельскую. Живи она в Куличках, единственным ее развлечением было бы, пожалуй, только сражение с гусями, прогоняя их с церковной паперти…

Вспомнив об этом происшествии, Ирина неожиданно рассмеялась. А заметив удивленные взгляды Олега и Марины, рассказала им о своем недавнем подвиге.

— Так дух победил плоть — закончила она свой рассказ уже под общий смех. — Аллилуйя! Или надо говорить — аминь?

— Об этом лучше спросить отца Климента, — сказал Олег. — Бедняга! Признаться, мне его искренне жаль. Из-за этой истории с гусями над ним втайне посмеиваются все жители Куличков. Вот уж настоящее испытание его христианской любви