Одной из субкультур, вызванных к жизни расцветом Зелёного угла, стал тотальный тюнинг. Вслед за потоком разнообразных иномарок Владивосток захлестнула эпидемия тюнинга. И настоящего, на который за границей давно работают целые индустрии, и пародийно-любительского, который существовал ещё в советские времена в виде плексигласовых набалдашников с розочкой внутри на рычаге «жигулёвской» коробки передач.

Серьёзный тюнинг — наука и искусство. Одни ударяются в «строительство» аудиосистем, другие превращают спортивные и полуспортивные «Скай-лайны» и «Супры» в полноценные драг-болиды, ревущие прямотоками, третьи делают из стоковых (то есть в заводской комплектации) городских джипов настоящих «проходимцев». Что интересно, далеко не все обладатели этих внедорожников испытывают их в таёжно-охотничьих условиях или ездят по воскресеньям на загородные «покатушки» с такими же маньяками — всласть помесить грязь, сесть на брюхо в полужидкой колее от шишиги, дёрнуть тросом товарища из болота («чем круче джип — тем дальше идти за трактором», гласит известная поговорка). Многие осознанно покупают джип или на худой конец паркетник сугубо для города. Это не только даёт возможность не переживать по поводу колдобин и без страха залезать на любой бордюр. Некоторые психологи считают, что обладание джипом повышает самооценку. Для этого, говорят, они и создаются ведущими производителями мира. Ведь дороги за границей и так хорошие, а фанатов грязелазания немного по определению.

Для тех, кто не хочет или не может позволить себе заняться серьёзной доводкой своей машины, существует «сунька-тюнинг» — от названия соседнего с Приморьем китайского города Суйфэньхэ (в просторечии — Сунька). В Суньке за считанные юани можно купить у услужливого корефана басовитую насадку на глушитель, нештатный звуковой сигнал или аляповатый спойлер. На западе России чем-то подобным занимаются пацаны на раздолбанных «восьмёрках» и «девятках», роль которых у нас выполняют не менее раздолбанные старые «Короллы» и «Марки». Пацаны в них сидят те же самые, не отличить. Подвешенные на ниточке в салоне компакт-диски, якобы отпугивающие гаишников с радарами, уже вышли из моды. Но вечно актуальными остаются наклейки типа Super Mega GTT и Street Racer. Блестящие легкосплавные накладки на педали, добавляющие, по слухам, двигателю примерно полсотни «кобыл». Глухая тонировка плёнкой-«американкой» китайского производства (в аквариумах ездят только лохи) и синие лампочки где можно и где нельзя. Отдельные элементы «пацан-тюнинга» применяют и другие категории водителей — от блондинок любого цвета волос до дачных дедов.

Зелёный угол вырабатывал свой язык и фольклор (появилась серия тематических анекдотов; например, о том, как японец под склоном Фудзиямы из последних сил пытается завести заглохший автомобиль, приговаривая: «Не заведёшься — в Сибирь отправлю!»). Создавал свою систему ценностей и мифологию, позволяющую получить довольно полное представление о картине мира среднестатистического дальневосточного автомобилиста. Мифология эта весьма интересна, хотя с реальностью, как и положено всякой мифологии, имеет натянутые отношения. Жена должна быть русской, а машина — японской, гласит один из наших постулатов. Лучшая машина — это «Тойота», потому что «Тойота» не ломается. Лучше «Тойоты» может быть только другая «Тойота». «Ниссан» своими моторами и салонами может даже превосходить «Тойоту», но «Ниссан» ржавеет и имеет слабую подвеску. Кроме того, минус «Ниссана» в том, что он — не «Тойота». Но «Тойота» при всей своей беспроблемности пресновата, это автомобиль «ни о чём», то ли дело — «Хонда» или «Субару», — утверждают представители довольно многочисленного еретического лагеря. «Зато у вашей “Субару” цилиндры расположены горизонтально, а у “Хонды” вообще коленвал в другую сторону крутится», — возражают ортодоксы. Раньше машины были железные и вечные, а теперь пластмассовые и одноразовые, утверждает следующий важный миф. Лучшая машина — собранная в Японии японцами для японцев. Все владивостокцы — барыги, а уссурийцы и хабаровчане — рэкетиры. На японских дорогах нет не то что колдобин — ни одной пылинки.

Автомобили — неисчерпаемая тема для мужского разговора, особенно в малознакомой компании. Куда там погоде! Мужчины говорят о машинах с тем же параноидальным упоением, с каким некоторые молодые мамы обсуждают своих детей. Начинают с марок и моделей, переходят на сравнительные особенности дизельных и бензиновых моторов, механических и автоматических коробок, типов приводов. Хвастаются расходом топлива (или жалуются на), обсуждают вечные вопросы о том, стоит ли на светофорах переключать автомат на «нейтраль» и прогревать утром двигатель (я лично прогреваю всегда, для меня это — как сексуальная прелюдия). Неофиты спрашивают, для чего нужна кнопочка «овердрайв» и чем тосол отличается от антифриза. «Деды» обсуждают различия «фуллтайма» и «реалтайма» и особенности комплектации северных «японок» (с острова Хоккайдо) по сравнению с южными. Классификация шмурдяка, оставляемого японцами в своих авто и позже обнаруживаемого нами, — тема для культурологической диссертации, которая никогда не будет написана.

Долгое время все расчёты за машины во Владивостоке производились исключительно в наличных долларах. Из-за большей ли стабильности американской валюты или из-за того, что до введения пятитысячной рублёвой купюры самой крупной доступной нам банкнотой была стодолларовая, но в ходу были именно они. Бакинские, килобаксы, убитые еноты или просто «у. е.». Когда речь заходила об относительно крупных суммах, по умолчанию подразумевались именно доллары, «наши деньги», тогда как невразумительные в пересчёте кучи рублей со многими нулями казались чуждой иностранной валютой. Только в самое последнее время мы стали переходить на рубли и широко осваивать кредиты. Я до сих пор не могу мыслить крупными рублёвыми суммами. По привычке перевожу их в «зелень».

А какие были цены, пока государство не взялось за нас вплотную! Беспробежными машинами мы обзаводились за тысячу-две долларов (это с доставкой и растаможкой). Золотая империя чжурчжэней, когда-то существовавшая на территории нынешнего Приморья, на исходе ХХ века реинкарнировалась вновь. Теперь это была золотая автомобильная империя. У нас быстро возникли культы отдельных моделей. Представительский «Краун» занял в душах советско-российских автомобилистов ниши «Волги» и «Мерседеса». Стремительный задне- или полноприводный «Скайлайн» с фирменными круглыми стоп-сигналами покорил фанатов быстрой езды задолго до появления драг-рейсинга. Двухмостовый танкоподобный преодолеватель тайги и пустыни «Сафарь» стал мечтой местных рыбаков и охотников. И, конечно, старушка «Королла» — олицетворение народного автомобиля, занимающая у нас примерно ту же нишу, что тольяттинская «классика» в российской глубинке. Такова наша картина мира. Вместо «Жигулей» — «Короллы» да «Санни», вместо молдаван — северные корейцы, вместо воблы — корюшка, вместо Чёрного моря — Японское, вместо Египта с Турцией — Суйфэньхэ с Далянем.

«Японки» не удовлетворились тем, что расцветили, заполонили и закупорили улицы Владивостока. Уже к концу ХХ века местные спасательные службы зафиксировали любопытное явление. К ним обратился рыбак-любитель, заявив, что его «Королла» ушла под лёд Амурского залива в районе станции «Чайка» (район Академгородка, то есть ещё городская черта). Спасатели решили помочь бедолаге и извлечь его движимую собственность с морского дна. Однако водолаз, спустившийся в указанную промоину, обнаружил на дне микроавтобус «Мицубиси-Делика». После погружений в две соседние полыньи было найдено два микрогрузовика. С четвёртого раза была обнаружена и поднята «Королла», но не та. На дне залива, куда каждую зиму, едва встанет лёд, в погоне за корюшкой и навагой выходят тысячи владивостокцев, оказалась целая автостоянка. Наша Атлантида, наш обетованный Китеж.