Светка «дура упертая», сама виновата, не надо было «выкаблучиваться» — вот и упустила свое счастье. А Маринка она что, «дура»? Когда ее целый командир корабля замуж позвал, кто бы отказался. Молодой, капитан-лейтенант, красивый. Молодец Маринка и ребеночка тут-же, не откладывая, получила. Но Светку всеже жалко, куда она теперь с дитем? Надо все же этого Прохорова как-то к ответственности привлечь.

Вот такие брожения и начались вокруг молодой семьи капитан-лейтенанта Прохорова и его бывшей подруги.

Дошло до разговора с председателем женсовета дивизиона Ивановой Пелагеи.

— Прохоров ты, что же наделал? От тебя две девки теперь в положении, ты чем думал, когда со Светой разошелся и к Маринке пошел.

— Пелагея Петровна ничем не думал, пришел из Николаева, Маринка встретила, вот с ней и пошел, почти сразу в ЗАГС. Зачем время оттягивать тут-же ей и предложение о замужестве сделал. Что тянуть, не пацан вроде. Кто знал, что Светлана в положении. Вроде мы с ней, перед моим уходом в Николаев, решили разойтись как в море корабли. Не сошлись характерами. Если бы любила, то встречала бы, несмотря ни на что.

— Это верно. Глупая и упертая она, но не по-людски так получилось, живот девке сделал и теперь, что — сама разбирайся. Она же теперь ребенка от тебя ждет.

— Пелагея Петровна, что мне теперь с беременной Маринкой, у которой у нас как говорится любовь, ради старой боевой подруги, которая своей взбалмошностью, наши отношения не берегла. Мне теперь что и со второй развестись и между двумя огнями метаться?

— Иван, ты это уже слишком. Я сама не знаю, Света она своя — комсомолка, а Марина из новеньких, из мещан. Не очень ее наши бабы любят. Такого жениха умыкнула. А ты мне любовь, любовь.

— Пелагея Петровна как на духу скажу. На Марину смотрю и родная она и желанная. Понимаете, вижу ее и готов бежать за ней — на край света, и никому не отдавать.

— Смотрю на Светлану — родная она для меня. Тоже обнять хочется, но не как жену, а как сестру может. Понимаю, что родная, и любил раньше, наверное, но не такое это чувство, как к Марине, перегорел с любовью к Светлане. Все по-другому теперь. Не вижу я в Светлане теперь женщину — друг, подруга, но, ни как не любимая. Что делать не знаю теперь. От ребенка не откажусь. Помогать буду. А как жену ее теперь не чувствую.

— Да Прохоров, чтоже теперь делать, наделал ты делов, ума не приложу.

У меня тоже проблема. В голове конечно. Для меня девушка должна быть с ногами «от ушей», фигурой типа «песочные часы», и прочее от нашего времени. И еще очень важно! С ней надо о чем-то говорить, или хотябы она понимала, о чем я говорю («образованные мы») туточки три класса образования и рабфак — уже крутое образование. Высшее образование для девушки — фантастика.

Марина — как куколка, и в красивой головке есть чем думать. Выросла в нормальной семье и знает где надо уступить, а где взять свое.

Светлана — она как Гурченко в фильмах, говорят красотка своего времени, но талия не та, и вообще — не мой типаж. Тоже умница, но феминизм в голове — процветает.

А еще ну не могу я предать своего предшественника, не моя Светлана, а его. Вот если вернется, то пусть сам и разбирается со своей бывшей. Правда времени до возврата все меньше и меньше.

Думал на этом все и успокоится. Нет, события получили непредвиденный поворот. Спустя еще пару месяцев когда, у обеих моих дорогих женщин животики выросли, до явно видимых размеров, женский коллектив поднялся с решением восстановить справедливость и призвать безответственного Прохорова к ответу. Дело дошло до открытого партсобрания с присутствием представителей женсовета.

В общем, там, на собрании, коммуниста Прохорова «пропесочили», указали на то, что нельзя оставлять своих боевых подруг в интересном положении и призвали к ответственности.

Выход нашелся сам собой — нельзя жениться, тогда принимай в семью как младшую сестру. Пелагея Петровна думала, думала и наконец придумала:

— Ты безотцовщина, она детдомовская, вот и станете теперь родными братом и сестрой с твоей фамилией и фамилией ее будущего ребенка. Брат нашел сестру и теперь вы стали одной семьей и родней.

Марина, а причем здесь она? Тем более еще и мещанка. Она пришла в семью мужа, и теперь — невестка Светланы. Прохоров теперь еще и замуж должен выдать свою непутевую сестру. Срок — год, ну пара максимум.

Далее все просто, парторганизация приняла решение, а ее секретарь должен все уладить с соответствующими исполнительными органами — регистрация, документы и даже жилплощадь для расширившейся семьи капитан-лейтенанта Прохорова.

Можно подумать, что это глупость. Но вокруг в 1941 году, люди продолжают жить в патриархальных семьях, в которых понятие любовь, еще нет как определения, зато воспитывают по 7-12 детей, живя в домах где есть и стар и млад, близкий и дальний родич. А еще есть институт кумовства, где все относятся к этому как к обыденности. Там старшее поколение выбирает пары своим чадам без решения детей, в лучшем случае спросят — ну как не уродина. Девушек ставят перед фактом замужества, и те даже не думают противиться. Дети вообще не могут быть без семьи, ведь если нет родителей, то есть дяди и тети, дедушки и бабушки, в крайнем случае — крестные. Одно определение — патриархальное общество.

Оно — это патриархальное общество и создаст один из прецедентов поражения коммунизма на юге Украины в 1941-м году.

Вот таким образом Иван Прохоров получил себе не только жену, но и сестру с ребенком. Женская половина моей семьи приняла такое событие как само собой разумеющееся. В их прелестных головках о любви мало что есть, главное — есть семья, старший мужчина и крыша над головой.

Рай на пирсе прекратился через полчаса. Флотилия была собрана на строевой смотр и встречу с членом Военного Совета Черноморского Флота Кулаковым Николаем Михайловичем. На смотре мне вручили нашивки каптри — внеочередное воинское звание, за проявленную инициативу и действия. Карьерный рост молниеносный — менее года и получи погоны старшего командного состава флота.

После строевого смотра Кулаков с командующим Абрамовым и бригадным комиссаром Беленковым, поднялись на борт флагманского корабля флотилии — монитора «Ударного».

Обход монитора сразу же задержался в районе надстройки, где на сделанных из шпал настилах усиливающих верхнюю палубу были размещены четыре 76-мм орудия наших зенитчиков. Снятые с лафетов орудия заняли