он сразу тридцать

Филистимских пацифистов

За рубашек их фасон.

С убиенных снял одёжу,

Даже кровь с неё не смыл

И всей свадьбе бросил в рожу,

Спор с дружками подытожил,

Кровью долг свой оплатил,

Правда, не своей, чужою…

И хотя с женою влип,

Той жестокою порою

Оставался он героем,

А ведь мог стать инвалид.

Увели домой Самсона

Успокоиться слегка.

А жена его гулёна,

Зайка, солнышко, котёнок,

Замуж вышла за дружка.

Тот в рубахе очень скоро

(Аскалоновский фасон),

Честно выигранной в споре,

Появился и на взморье

Укатил с ней на сезон.

Глава 15. Ослиная челюсть

В разгар жатвы и сбора пшеницы

Неработающий назарей

В филистимском селе появился

Повидаться с женою своей.

На себе притащил он козлёнка

И сказал: «Войду в спальню к жене.

Для меня голосок её тонкий

Корабельных канатов прочней.

Гименей мне бессрочный дал пропуск,

Обязательством прочно связал»…

(А до пропуска, стало быть, просто

Он к девице в окно залезал).

Тут отец на пути как собака

Неожиданно ставит заслон

(Филистимская рожа, однако,

Как от них натерпелся Самсон).

Говорит: «Про разрыв ваш подумал,

Что нельзя ничего изменить.

Раз тебя самого ветром сдуло,

Что жене твоей в девках ходить?

Ни минуты я не колебался,

И отдал её в жёны дружку.

Неплохой человек оказался,

Хоть у всех у вас рыльце в пушку».

Видя взгляд помутневший Самсона,

Понимая, что вот он конец,

Предлагает другую Джоконду

Помоложе Самсону отец.

«Есть сестра у твоей благоверной

(Что такой никогда не была),

Будь на месте сестры — уж, наверно,

По-иному б себя повела.

Старшей будет она покрасивши.

Рай с любимой — совсем не мираж,

А блаженство по самую крышу.

Забирай же её в свой шалаш».

Говорил так с надеждою полной,

Что беду отведёт от крыльца -

Молодая игривая пони

За собой уведёт жеребца.

Но Самсон в позу встал благородно

И сказал тестю: «Благодарю,

Буду прав пред твоим я народом,

Если злое ему сотворю:

Всех девиц зарожу гонореей

И разрушу древнейший костёл».

Он за тем и пришёл (назарея

Иегова за ручку привёл).

Пошёл в поле Самсон. Там где лисы

Жили мирно себе, в свой мешок

Отловил их Самсон сразу триста

(Где он поле такое нашёл?).

Дух Господень, где правое дело,

Непременно его посещал.

Здесь Самсон безрассудно и смело

На себя всю ответственность взял.

Лис связал он хвостами попарно,

Между ними по факелу вплёл

И поджог. (От такого кошмара

Сам бы рухнул древнейший костёл.

Самого бы его вынуть сонным,

В зад фитиль, пусть бежит, паразит.

Не прощу за животных Самсона,

Лучше б женщин он всех заразил).

Лисы — в поле, а жатва в разгаре…

Хлеб горел, как сухая трава.

Полыхали в том страшном пожаре

Копны, злаки, кусты, дерева.

От стогов до жердины упавшей

Всё сгорело в ту жатву дотла,

Лишь лежали вверх лапки задравши

Обгоревшие перепела.

Виноградники, даже маслины

Долго жить приказали в тот год.

Однозначное мненье о сыне

У народа сложилось — урод.

И с чего я такой невлюблённый

Пребываю к герою, ведь я

Не язычник и не отлучённый,

Чтоб любить этих филистимлян.

А за что их любить? Как узнали,

Кто огнём положил их хлеба,

Не Самсона к ответу призвали,

А на тестя пошла голытьба,

Подцепила вопросом на вилы -

Обезжёнил Самсона зачем?

Не дождавшись ответа, дебилы

Уже били папашу, кто чем.

И чего им несчастный тот дался?

Ведь не он им страданья принёс.

Что Самсон сам давно надирался,

Так не ставился даже вопрос.

Дом сожгли, всё семейство убили,

По 02 там никто не звонил,

За мужское достоинство мстили,

Но Самсон это не оценил.

«За меня вы всё сделали сами.

Хоть доволен я вами вполне,

Лишь когда я разделаюсь с вами,

То спокойно усну при луне.

До чего тот Самсон был упёртый,

Вы спросите у филистимлян.

Перебил им лодыжки и бёдра

С чувством долга, не будучи пьян.

Установку здесь дал Иегова

На себя всю ответственность взял,

И Самсон, слыша вражеский говор,

Как снопы их валил и вязал.

Про коммуну и про остановку

Голоса, певшие в унисон,

Дали к бойне ему установку.

Не противился зову Самсон.

Бил без жалости и без прощенья,

Хруст костей его тешил сполна.

На подобные сверхощущенья

Бунтарей подбивает луна.

Каратэ, может, знал он приёмы

Или ломиком просто мочил…

Помочил и вернулся до дома

Без особых для грусти причин.

Там спокойно укрылся в ущелье

У скалы под названьем Етам.

Филистимские чтобы ищейки

Не прознали, кто прячется там.

Вёл Самсон себя ниже и тише

Чем трава и травы не курил,

Полуночным котярой на крыше

По блудницам совсем не ходил.

Станом встали враги в Иудее,

Безобразия стали чинить,

По кибуцам открыли бордели,

Чтоб Самсона туда заманить.

Их спросили сыны Иудеи:

Что замыслили вы против нас?

Те в ответ — дескать, ищем злодея

И скрывается он среди вас.

(Случай тот же, что и с Березовским.

Экстрадиция — это обман.

Стоит в Лондон прислать наше войско,

Вмиг вернут Березовского нам).

Выдать требуют Филистимляне

Им Самсона, воздать чтоб сполна

За лисиц, что поймал на поляне,

И за всё, в чём виною луна.

Здесь не просто за пазухой камень,

А вполне благородный мотив:

«С ним хотим поступить, как он с нами».

(Чем не Кантовский императив?).

Аж три тысячи вышло к Самсону

И сказало: «Устроив пожар

И поправши чужие законы,

Ты подставил нас всех под удар».

Заявились к Самсону миряне

Изо всех иудейских общин:

«Здесь господствуют филистимляне.

Что сдаём мы тебя, не взыщи.

Нам до фени твои шуры-муры,

Ты герой наш и больше чем брат,

Не жалеешь за нас своей шкуры,

Но своя нам дороже стократ.

Нам самим предавать тебя горько,

И не меньше чем ты мы скорбим,

Потому тебя свяжем легонько

И властям филистимским сдадим.

Бить не будем, пришлём в лучшем виде

Мы тебя, как бычка на убой,

Филистимской представим Фемиде,

Этой каменной дуре слепой».

«Как они с нами все поступали,

С ними также и я поступал» -

Говорил в оправдание парень

(Тоже, видимо, Канта читал).

Ох, уж эти жрецы-книгочтеи

Всё