кооперативной 1—комнатной квартиры. Рыбаков на тахте, Кистенёв, изучая паспорт хозяина квартиры, расположился напротив, на стуле, отчего дальнобойщику приходилось глядеть снизу вверх. На фото в паспорте 25—летний Рыбаков почти не отличался от себя нынешнего 35—летнего.

«А что, если волосы с усами отрастить, то может и проканать, — подумал Кистенёв. — Он с усами выглядит старше своих лет, я бритый — моложе, так что сойдёт. Хотя с такой гривой в драке неудобно, лучше бы этот баклан был лысым».

Положив паспорт на стол, перевёл тяжёлый взгляд на шмыгавшего носом хозяина квартиры.

— Ну что, вспомнил меня? А сумочку?

Сумка стояла раскрытой, в ней беспорядочной кучкой лежали купюры, которые Рыбаков должен был получить за партию джинсы. Тот обречённо кивнул, опустив глаза.

— Не слышу!

— У — узнаю, — заикаясь, ответил тот.

— В глаза смотри… Вот так.

Банкир взял со стола полупустую пачку «Marlboro», выудил оттуда сигарету, чиркнул обнаруженной тут же зажигалкой с тиснённым белоголовым орланом и надписью USA, после чего с наслаждением закурил.

— Гляди — ка, оригинальные, а я думал, подделка какая — нибудь, — выпуская ноздрями дым, заметил Кистенёв и тут же перешёл на «вы», добавив официальной строгости. — Я смотрю, неплохо вы тут устроились, гражданин Рыбаков. У нас что, все дальнобойщики так живут? Обстановка дорогая, телевизор «Grundig», магнитофон «Sharp»… Кстати, японский, а вы вроде бы только по Европе путешествуете? Так чего молчите — то? Что, сказать нечего?

— Бес попутал, — наконец выдавил из себя хозяин квартиры.

— Бес попутал, — передразнил его Игорь Николаевич. — Сладкой жизни захотелось. Не нравятся вам советские товары народного потребления, на западное тянет. Верно я говорю?

— Так я никому плохо же не делаю, наоборот…

— Как не делаете?! — с совершенно искренним видом удивился Кистенёв. — Человек купит ваши джинсы втридорога, хотя мог бы купить костюм фабрики «Большевичка», — выдал он единственное всплывшее в памяти название. — Получается, фабрика недополучила энную сумму денег, а наше государство недополучило энную сумму налогов. А в итоге с этих налогов могли бы быть закуплены лекарства для простого советского ребёнка, которому требуется неотложная помощь.

Такого рода спич вызвал у Рыбакова лёгкий румянец, а Игорь Николаевич продолжил наступление.

— А ведь, наверное, коммунист? Вряд ли беспартийного выпустят в капстрану.

— Н — нет, комсомолец, — пролепетал Рыбаков.

— Тем более, — уже в душе веселился от несчастного вида жертвы Игорь Николаевич — Позорите чистое и светлое звание комсомольца. И увольнением вы теперь не отделаетесь, вам светит реальный срок. Но, думаю, толку от вас за колючей проволокой для государства будет немного.

Он сделал паузу, во время которой в глазах дальнобойщика появились проблески надежды.

— Думаю, если бы вы согласились сотрудничать с Комитетом, это пошло бы нам обоим на пользу, — припечатал Игорь Николаевич.

— Я готов, — вытянулся тот в струнку, оставаясь при этом в сидячем положении.

— Прекрасно, и для начала расскажите, с кем из фарцовщиков ещё сотрудничаете? Или, может быть, скажете, что Витя Белов — ваш единственный клиент?

— Нет, не единственный, — после небольшой заминки сознался Рыбаков. — Я вообще — то ещё и в комиссионку кое — что сдаю, там нормально дают, только 7 % вычитают, но слишком часто появляться с импортными товарами опасно, думаю, некоторые их сотрудники с вашими связь держат. Поэтому приходится подключать и местную фарцу. Один момент.

Он поднялся, прошёл к явно импортной стенке, выдвинул ящик и вытащил небольшой блокнотик в яркой глянцевой обложке. Тоже импортный, отметил про себя Кистенёв.

— Вот, — сказал дальнобойщик, протягивая блокнот, — я завёл отдельную записную книжку с телефонами тех, с кем работаю. Тут немного, пока семеро, включая Викто́ра, — сделал он ударение на втором слоге, — я надеялся, что в будущем список будет пополняться.

— Почему бы и нет, всё в ваших руках, Владимир Петрович, — подыграл Кистенёв, доставая айфон. — Я сейчас в эту записную книжку, разработанную отечественной радиоэлектронной промышленностью, перепишу на всякий случай ваших клиентов… Кстати, дорого обошлась квартирка?

Рыбаков замялся.

— Ну — ну, Владимир Петрович, смелее!

— Там, в общем, целая цепочка при участии одного знакомого маклера… Короче говоря, со всеми сопутствующими расходами получилось около 9 тысяч. Всё, что было на тот момент накоплено, отдал. Даже «Жигули» продал, а это сейчас лучшая машина в стране.

— Маклера, говорите? А есть координаты? Может, и мне в будущем пригодится.

— Есть, конечно, — с готовностью засуетился дальнобойщик. — Я вам его адрес и телефон тоже в этот блокнотик впишу.

Когда координаты «чёрного маклера» были внесены в записную книжку, Кистенёв буднично произнёс:

— А теперь доставайте свои заначки.

— В смысле?

В глазах Рыбакова мелькнул испуг, и он снова шмыгнул распухшим носом.

— Деньги, говорю, доставайте, — добавил металла в голосе Игорь Николаевич. — Или вы думаете, что вот этот дорогой костюм я на зарплату майора госбезопасности приобрёл? Чекисты тоже люди, у них есть семьи, все хотят хорошо есть и одеваться. Ну что вы, Владимир Петрович, как маленький, словно первый день живёте.

— Хорошо, — обречённо кивнул тот.

— Я таких, как вы, насквозь вижу, так что не вздумайте меня обманывать, не заставляйте устраивать допрос с пристрастием. Это может не самым лучшим образом отразиться на вашем здоровье.

Несколько минут спустя на столе перед бывшим банкиром лежала аккуратная стопка из пяти пачек десяти и двух пачек двадцатипятирублевых купюр, не считая разбросанных по столу купюр различного достоинства.

— На «Жигули» 3—й модели копил, — грустно констатировал Рыбаков.

— Хорошо живёт на свете Винни — Пух, — пробормотал Кистенёв. — А что это у нас сплошь «деревянные»? И вы хотите меня убедить, что, бывая за границей, не храните дома запас валюты?

Рыбаков, прекрасно представляя, какая статья ему светит, если гэбэшник решит дать делу ход, снова побледнел.

— Доставайте, не бойтесь, видите же, я без понятых.

Дальнобойщик ходил в кухню, прогремел там чем — то и вскоре вернулся с парой аккуратно перетянутых резинками тонких пачек купюр. В одной из них угадывались американские доллары, а в другой западногерманские марки.

— Я человек добрый, возьму только половину, плюс валюту, а этот ворох можете оставить себе. Ничего, накопите себе ещё на машину. А с вашей сумкой я пока похожу, потом как — нибудь верну.

Деньги под жалостливым взглядом дальнобойщика перекочевали в баул.

— Что — то пить хочется, если вы не против, зайду на кухню, наберу воды из крана.

— Да — да, конечно, — закивал Рыбаков.

Пить Игорь Николаевич и впрямь хотел, но данный маневр нужен был для того, чтобы незаметно завладеть небольшим кухонным ножом, с которым, пряча его в рукаве пиджака, он вернулся в комнату.

— Что ж, спасибо вам за всё, дорогой Владимир Петрович!

С