кругу. Помимо Мердеров присутствовала чета Шульц – Йохан и Майя, а также их дочь Роза. Она всего на пару месяцев старше Йозефа и примерно на столько же младше Мозеса. Из всех знакомых только у семьи Шульц была дочь одного года с братьями Мердрерами. От того, взрослые то ли в шутку, то ли в серьез сватали своих детей. И уже решали, за кого из братьев Роза выйдет замуж. Обильно заставленный пищей праздничный стол так и остался только миром запахов для беззубых малышей, и чем больше пустых бутылок оказывалось под столом, тем громче были разговоры взрослых. Чуть не подравшись, не помня позже из-за чего, отцы на утро просили друг у друга прощение. В итоге, детский день рождения прошел как шестидесятилетний юбилей отставного гауптмана.

3.

Гигантским зеркалом простиралось на сотни метров озеро, отражая проплывающие в небе облака. Погода стояла на удивление безветренная. Беспощадное солнце, словно погонщик плетью загоняло в спасательную прохладу отдыхающих. Бродячие псы тоже не прочь были омочить шерсть, а затем как следует встряхнуть шкурой, обдав каплями очередных зевак.

Семьи Мердер и Шульц выбрались на лоно природы после душной недели в городе. С собой они взяли пару корзинок с едой и пивом. Мужчины, окунувшись в озеро, сошлись на том, что лучше охладиться изнутри. Они сидели на берегу и потягивая пиво, пока то окончательно не согрелось. Жены из воды следили за играющими на берегу детьми, иногда обрызгивая их и весело смеясь, но им это не очень нравилось. Да и как может быть речь о бестолковых играх, когда малыши были заняты серьезными наблюдениями. Мозес заметил, что с Розой что-то не так. Она чем-то отличалось от него с братом. После принудительного купания в озере, когда тайные покровы мокрых трусов были сорваны, он понял в чем дело. Им овладело непреодолимое желание рассмотреть поближе удивительное отличие. Роза с недоверием посмотрела на подползающего натуралиста. Он шел навстречу к открытию, а к коленкам лип песок. И вот уже мальчишка протянул руку к заветной цели, как на него обрушилось неожиданно тяжелая рука Розы. Она и раньше не подпускала его к себе близко, но теперь, похоже, он перешел невидимую черту дозволенного. Мозес рухнул с колен на бок, окинул её обиженным взглядом и уполз подальше от обоих детей. Йозеф наблюдал за всем без интереса, каким бы там не были отличия Розы. Когда сцена битвы окончилась, он опять вернулся к проектированию пирамидок из песка.

Мозес сидел повернувшись спиной к Розе и брату. Он всё раздумывал о причине такого отношения, но ответа не находил. От глубоких детских мыслей его оторвали звуки позади. Он обернулся, и сердце забилось чаще, лицо налилось румянцем, ведь на его глазах Роза делала с Йозефом то, что он хотел с ней – анатомическое исследованием. Мозес встал на ноги, что делал не часто, и ускоренно направился к парочке. Йозеф принимал лишь пассивное участие в исследовании, однако кулак брата пришелся именно на его лицо. Он ничего не мог знать о ревности в отличие от повидавшего жизнь Мозеса и потому искренне удивился такому поведению. Тем не менее, оставлять это безнаказанно он не собирался и Мозес получил уже второй удар за сегодня. К его счастью, больше затеять ссору было не с кем, а на удар Йозефа он отвечать не стал. Конфликт был исчерпан. Это был самый первый раз, когда браться подрались из-за женщины.

Сценка детского театра осталась незамеченной взрослыми, и когда пиво отцами было выпито, а жены позагорали, оба семейства направились обратно в город.

***

Лето пролетело, так и не раскрыв все свои тайны. Пришедшая следом осень внушала страх и трепет перед ночными грозами и раскатами грома. Братья пытались перекричать друг друга в такие жуткие ночи, чтобы мама подошла к нему первой. И на этом соперничество не заканчивалось. За прошлые обиды Мозес старался во всем и всегда быть лучше брата, и Йозеф невольно становился участником этой гонки. Старший брат был очень горд тем, что первым научился говорить, несмотря на то, что просто чуть дольше Йозефа жил на этом свете. Этим он тоже был горд. Болтал Мозес часто без умолку и бестолку, повторял по кругу все известные ему слова, иногда менял их местами. Взрослых же это только забавляло, когда из генератора случайных предложений получалось что-то даже отдаленно осмысленное.

Слов от Йозефа ждать пришлось дольше. На свой первый день рождения, в декабре, он, молча, наблюдал за царившей праздничной суетой. А на рождество, когда Мозес уже подпевал пьяному хору гостей, младший все так же тихо наблюдал за происходящим. Но говорить он уже научился, но являл это так редко, что родители всегда прислушивались к его немногочисленным словам. В отличие от неустанного пулемета Мозеса, так старательно привлекавшего к себе внимание, но ставший уже скорее фоновым шумом, и всё чаще, родители начинали игнорировать его лепет. Обида Мозеса росла.

***

Тихим вечером отец распахнул ногой дверь и торжественно внес в дом непонятный ящик, пахнущий новизной и сверкавший лаком. Блестящие ручки устройства так и манили их покрутить. Семья с восхищением смотрела, как он устанавливает вещь на ножки, а затем включает в розетку. Дети подошли совсем близко. Отец повернул ручку, и грубый мужской голос вырвался из коробка. Братья вскрикнули, а Йозеф еще и шлепнулся на пол. Братья долго ходили вокруг ящика стараясь понять, откуда берется голос. Родители смеялись, свысока смотря на детей. Йозеф дернул черный провод, голос замолчал. Ребенок испуганно посмотрел на отца «Сломал» – подумал он. Шнур кто-то выхватил из рук. С недовольной миной, на брата смотрел Мозес. Он вставил его обратно в розетку, и дом залился музыкой. Родители заулыбались, а старший брат пустился в безудержный пляс.

Со временем, радио стало лучшим другом Мозеса. Он мог часами сидеть возле него. Родители были удивлены, что сын слушает выступления политических деятелей и экономистов, бывших военных и артистов. Всё это не укладывалось в образ трехлетнего ребенка. Мозес со своеобразной критикой подходил к отбору передач, достойных его внимания. Когда оратор говорил так, словно умирал перед микрофоном, ребенок засыпал прямо возле радио. Мозеса привлекала манера много и громко говорить, как он сам любил это делать. И попадись в эфире подобный оратор, Мозес буквально прилипал к радио и с восхищением вслушивался в речи. Но Йозеф не разделяли восторга брата, а резкие заявления, скорее пугали, чем вызывали трепетное восхищение. И отец был