Пояснения Миролюба все больше раздражали Дмитрия.

— Что еще за треба?

— Жертвоприношение, — буднично ответил язычник.

— Я, что, буду должен кого-то убить?! — взвился Дмитрий.

На секунду Миролюб потерял дар речи.

— В славянской вере не приносят кровавых жертвоприношений, — успокоил он изумленного гостя. — Обычно отдают в дар то, чем богат каждый. Женщины пекут хлебы, ремесленники подносят плоды своих трудов. Вы же можете обойтись парой купюр.

— А-а-а… — протянул Дмитрий, — теперь ясно. Чем больше даешь, тем тебя лучше слышат?

— Абсолютно неверное суждение. Дело не в том, что ты дашь, а в том, как дашь. Если преподносишь требу от чистого сердца, то не важно, сколько она стоит. Смысл заключен совсем в другом…

— И сколько мне дать? — ехидно уточнил Дмитрий. — От чистого сердца?

Миролюб закатил глаза и подумал, что такого прагматика, как Дмитрий, ему не переубедить.

— Сколько не жалко.

Язычник вышел на кухню, погремел посудой. Через минуту вернулся и вручил гостю стакан с пахучей жидкостью.

— Вот, это мама просила дать Вам выпить.

Дмитрий взял стакан, принюхался к содержимому.

— Что это?

— Настойка из трав, — пояснил Миролюб. — Да Вы не беспокойтесь, моя мама — лучшая знахарка в общине.

— Не отравит?

В ответ Миролюб так округлил глаза от негодования, что Селиванову ничего другого не оставалось, как одним залпом выпить весь настой.

Едкая жидкость прокатилась по пищеводу, упала в желудок. Во рту сохранился горьковатый привкус, но в остальном эффект был воистину поразительным. Дмитрий вмиг почувствовал ослабление боли в голове и суставах, а его сознание окончательно прояснилось.

— Да, ничего зельице, — признал он, прислушиваясь к ощущениям.

— Вот и хорошо, — радостно ответил Миролюб и одобрительно кивнул. — Мама ушла ночевать к соседке, так что Вас никто не побеспокоит. Ваши вещи я перенес, а коляска стоит рядом с кроватью. На кухонном столе — ужин. Словом, будьте нашим гостем. Если Вам ничего больше не нужно, то я тоже пойду.

Миролюб коротко поклонился и направился к двери.

— Постой! — окликнул его Дмитрий. — Не поленись, закрой окна обратно. И хватит «выкать», давай на «ты».

— Согласен, — улыбнулся Миролюб.

Язычник охотно выполнил просьбу гостя и не задавал лишних вопросов. За это Дмитрий был благодарен ему вдвойне: не рассказывать же незнакомцу о затаенных страхах.

На следующее утро Дмитрия разбудил осторожный стук в дверь.

— Открыто! — крикнул Селиванов сонным голосом.

Дверь распахнулась, впуская поток свежего воздуха и Миролюба.

— Доброе утро, — поздоровался язычник. — Как спалось?

— Неплохо, — поразмыслив, прикинул Дмитрий. — А ты куда так вырядился? — уточнил он, осматривая наряд Миролюба.

— Здесь мы не носим обычной одежды, тем более синтетической. Так сказать, возвращаемся к корням в духовном и в материальном плане, — пояснил Миролюб. — Если ты по-прежнему хочешь поучаствовать в обрядовом действе, то и тебе придется переодеться.

— Надо, так надо, — пробурчал Селиванов и принял у язычника сверток с одеждой.

— Помочь тебе? — предложил Миролюб.

— Не нужно, я привык справляться сам.

Одевать новую одежду, оказалось совсем легко. Выданный ему костюм состоял из туникообразной льняной рубахи, доходившей Дмитрию до колен, широких штанов и кожаных ботинок, напоминавших своеобразные мешки, одевавшиеся на ступни. К наряду прилагался и плетеный пояс — Селиванов небрежно завязал его в узел.

— Нет, не так! — ухнул Миролюб. — Пояс нужно подвязывать под левую руку.

— Почему? — Дмитрий удивленно вскинул брови.

— Пояс служит оберегом! Наши женщины научились плести эти детали убранства на дощечках, восстановив прежнюю традицию.

Дмитрий заметил своим обычным язвительным тоном:

— А штаны и рубашка? Неужели и их вы ткете на древних станках?

У Миролюба и мускул на лице не дрогнул.

— Почему ты так думаешь? У нас есть современное оборудование, на котором изготавливается ткань, а вот материал мы выращиваем сами.

— Выходит, не брезгуете дарами цивилизации?

Выпад Дмитрия не задел Миролюба.

— Теми, что не наносят вред окружающей среде, пользуемся охотно. Но все же мы стремимся к тому, чтобы не зависеть от установившейся в обществе системы.

Селиванов продолжил «кусаться»:

— Но и от денег «паломников» не отказываетесь?

— Увы, — развел руками язычник, — нас вынуждают обстоятельства. Мы практически полностью обеспечиваем себя продуктами питания, одеждой, инвентарем и прочими необходимыми вещами, но вот арендная плата растет каждый год.

Миролюб выглядел крайне опечаленным, повествуя о тяжелом финансовом положении общины. Он рассказал Дмитрию о том, что местная администрация взымает с них аренду втридорога, препятствует их развитию, не разрешает общинникам продавать излишки продуктов, выращенных ими на обжитой земле. В бедах поселения Миролюб обвинил всю сельскую администрацию и ее главу, Игоря Широкова, в первую очередь.

Но поступки арендодателей не вызвали осуждения Дмитрия.

— А этот ваш Широков, парень не промах! — присвистнул он. — Понял, что уточка несет золотые яйца и не преминул этим воспользоваться.

В словах Селиванова звучало некое одобрение действий главы администрации. Еще бы! Ведь и сам Дмитрий множество раз прибегал к подобным уловкам.

— Не думаю, что стоит продолжать разговор об этом, — насупился Миролюб. — Нам пора идти. Ты готов?

Дмитрий, критически оглядев себя, признал, что в новой одежде он смотрится и чувствует себя на удивление легко и свободно, словно носит ее всю жизнь.

— Да, пошли.

Раннее утро приветливо встретило их легким ветерком и яркими лучами солнца, причудливо играющими на каплях дождя, дрожащих на деревьях и травах после ночной непогоды.

Дмитрий, никогда не задававшийся вопросами сельского хозяйства, отметил, насколько местная почва отличается от всего, что он видел ранее. Размытая дождем земля не прилипала к колесам его кресла, оставляя липкие следы грязи, она была рыхлой и мягкой, словно ее взбили огромным венчиком. Плодовые деревья цвели так буйно и обильно, что у Дмитрия кружилась голова от необычайно сладкого запаха.