еще в школе, придумает, напишет нечто такое, чего еще никто не сумел сделать…

А на бумаге (как он позднее понял) уже сумели сделать вообще все. Особенно дерьмом.

Вот тогда-то Милый и встретил ее. Красавица-блондинка (хотя бы для него) по имени Миа. Она словно внедрила в него счастье.

Но самое удивительное заключалось в том, что она его как бы не помнила.

Мианну заинтересовал этот парень-писатель. Будь бы он богатым, блондинка без раздумий оказалась бы в его кровати. Впрочем, Мие он все-таки нравился таким, каким был: действительно милый, немного скромный, но, похоже, настойчивый (если до дела дойдет).

Домашняя попробовала представить этого цеплялу-парня голым. Получилось. Ей даже понравилось. Девушка приятно намокла там, внизу.

Мианна легла на диван, чуть раздвинула ноги, начала себя мягко ласкать. В голове мелькал Милый, его член, мошонка и упругая задница, наверняка именно такая. Кончила девушка уже на образы каких-то абстракций… Если бы он сейчас был бы с ней!

Чуть отдышавшись, Домашняя включила телевизор, прозрачно висевший у стены. Скорей это была просто голограмма экрана, появлявшаяся из плоского пластика на подставке.

По телеку сначала шла полнейшая фигня, но потом Мианна, переключая потоки, наткнулась на кошмарное ток-шоу, в котором какая-то дура крикливо кичилась оттяпанной половиной состояния престарелого, как она выражалась, импотента-миллионера. На другом канале морозные зомби четко давали понять, как не надо снимать фильмы ужасов. Еще через канал впаянный в «летучую» машину автогонщик лихо обходил соперника на повороте. А затем чуть опешившие документалисты-исследователи наткнулись на следы вислобрюхого чудища, живущего преимущественно под гладью озер. Уже после нее (этой глади) слезливая мелодрама дарила счастье долгожданного поцелуя главных героев. Потом реальные кадры демонстрировали казнь в газовой камере: паникующего преступника обволакивал по виду адски холодный дым. Миа поспешно переключила изображение: прекрасная женщина в летящем, почти прозрачном платье рекламировала смуглый загар, добытый на попсовом курорте благодаря именно такой-то фирме-туроператору. Дальше вместо красотки на Мианну уставилось дуло снайперского ружья, в прицел которого с высокой крыши смотрел киношный маньяк-психопат, методично выцеливая жертву.

Почему-то испытав новый «французский» укол уже виденного, Миа опять вспомнила о Милом. И задумчиво продолжила играться пультом.

Плоская лампа светила прямо в глаза. Паренек все скулил и скулил. Дерьмо на его ногах уже почти засохло. Но страх так и не отступал.

В бункере (или подвале) было прохладно, чуть сыро. Черный человек стоял у кирпичной стены, глаза его тлели углями. Он и являлся причиной страха.

Он не был черным – его грим «утверждал», что он таков. По-настоящему парню (похищенному, а затем привезенному сюда) чудилось, что вся эта ситуация – лживый кошмар, ненастоящий в своей сути. Он, конечно же, ошибался.

На пареньке были надеты только трусы и майка, уже провонявшая холодным потом.

Он ничего не сделал никому. Ничего дурного даже в мыслях. Так для чего же он сейчас здесь?! По какой причине?

Человек-тьма приблизился к лампе и повернул ее в сторону. «Прожектор ужаса» высветил в центре сырого подвала пузатого мужчину средних лет, крепко привязанного к стулу, зловеще напоминавший электрический.

Во рту мужика имелся кляп. Человек-тень подошел и мягко вынул затычку. Пузатого прорвало бранью, а затем угрозами солидного и влиятельного воротилы многоярусного бизнеса. Часто повторялись фразы «Ты вообще знаешь, кто я такой?!» и «Всем вам хана, твари…»

Паренек испуганно слушал эти тирады из своего угла, в который вжался, как только пришел в себя. Его чем-то укололи на автостоянке, когда он шел к своей дешевенькой машинке развозчика пиццы, суши и прочей снеди по прихоти клиентов. А очнулся он уже в полутьме жуткого бункера.

Насладившись матюгами/угрозами (или, быть может, выслушав последнее слово приговоренного), Дым вернул кляп в слюнявый рот разъяренного узника. И повернулся к пленнику в углу, перепуганному, жалкому, юному.

Паренек-доставщик всхлипнул, увидев, что черное существо склонилось над ним с чем-то в темной ночь-руке.

– Ни один человек не имеет права быть слабым… – повторяя вслух слова за Иксоевым, серийный убийца Дым оставался почти безразличен к их смыслам.

Он вручил пареньку распятие, больше походившее на молоток. Нижняя часть креста тускло блестела острием.

– А теперь убей его. – Мрачно вымолвил Дым, сверкая тьмою глаз.

Паренек снова всхлипнул. И беспомощно спросил:

– Тогда меня отпустят?

Черное существо кивнуло.

Доставщик пиццы и прочих прелестей жизни нерешительно приблизился к потенциальному заказчику. Пузатый влиятельный дядька что-то мычал через кляп, натужно мотая башкой. Ему становилось страшно от вида тщедушного ублюдка, в руках которого дрожал острый крест (а в глазах парня мерцала безумная решимость отчаяния).

Связанный мужик глухо вскрикнул, когда конец распятия, как жало гвоздя, ударил его в брюхо чуть ниже солнечного сплетения. Затем последовали другие удары, еще и еще, уже абсолютно безжалостные… На пол подвала закапала кровь, переходя в ручейки (будто из протекающего крана, который ничем не исправить).

Паренек бил, пока не устал. Жирдяй на стуле уже не дышал и не жил.

Маньяк Дым сдержанно зааплодировал хлопками господина Иксоева, припав к стене тьмы спиной. Через секунду эта самая темнота за ним медленно приотворилась, чуть ржаво проскрипев петлями.

Черная тварь с глазами дьявола произнесла:

– Дверь бункера автоматически откроется через месяц. Когда проголодаешься, просто воспользуйся плотью покойника… Теперь он вряд ли станет сопротивляться и кричать.

Дым вышел. Закупоривая помещение сыростью и отчаянием, дверная тьма лязгнула электрозасовом.

Железный крест брякнулся об пол, загробно звеня, почти издеваясь. Паренек упал на колени, реветь он больше не мог, не получалось. В его полутлеющем сознании висела суицидом одна мысль: насколько хватит света лампы?

Мистику правил можно послать к хозяину положения. Он правозначен, его не изменишь. Пусть пока наслаждается, пустить в расход всегда успею…

Меня называют серийным убийцей. Весьма справедливо. Но никто в любом мире не знает, зачем я сделал все это. Они даже никогда не догадаются, как можно играть с мирозданием. Тут убиваешь, там воскресаешь.

А нужно мне лишь зеркало, деревянное зеркало. Создание Спасителя. Единственный экземпляр. С ним все будет по-настоящему, так, как надо…

Человечества плачут всегда. Им не дано знать главное. Но расстраиваться не надо. Достаточно того, что Бог растроился.

Квантовая буря мельчайших частиц. Световая скорость волн в обратном парении.

Тут убиваешь, там воскресают.

16

Оппи понимал, случилось (происходит до сих пор?) что-то совсем необычайное.

Никто, оказывается, не помнил и не знал (кроме него) про недавнюю стрельбу в парковом массиве. Во всех инет-изданиях, писавших про этот кошмар, теперь не было вообще ничего. Ни единого слова.

Оп тогда