— Что? — не поняла Юдифь.

Элен манерно закатила глаза.

— Ты не падаешь в обморок при виде своей крови? — раздраженно спросила она.

— Ну, тогда бы я еще на кухне не смогла держаться на ногах, когда зажгли свет и я увидела, что случилось с моей рукой, — ответила Юдифь внешне невозмутимо, но мне показалось, что я заметил, как на мгновение ее взгляд испуганно остановился на острой, блестящей игле. На этот аргумент возразить было нечего, я был практически уверен, что она говорит правду. Но также было ясно и то, что она в последнюю очередь задумывается сейчас о своей способности спокойно видеть собственную кровь.

— Н-да, — протяжно произнесла Элен. То ли она хотела помучить Юдифь, то ли действительно думала, что имеет смысл раздуть до невозможности ее страх перед тем, что ей предстоит, чтобы она при каждом движении врача готовилась к чему-то худшему и в результате испытывала облегчение, когда небольшая операция не оправдает ее самых худших опасений?

— Просто удивительно, как сильно иногда кровоточат такие небольшие раны, — пояснила Элен. — Как будто больной побывал на скотобойне. Я работаю в операционном блоке уже больше семи лет, но не перестаю удивляться, как кровава эта профессия.

— Да что ты хочешь этим сказать? — вскипела Юдифь.

— А что? — Элен как будто удивилась. — А ты как думаешь, что я могу этим сказать?

Да, она хотела помучить Юдифь. Я поймал крошечный, довольный блеск в ее холодных голубых глазах. Что это значит, черт возьми? У нас полно других забот, и мы не должны психологически давить друг на друга. Ну хорошо, я повел себя с Карлом на кухне ничуть не лучше, но это совсем другое, у меня все-таки была цель…

Стоп, пронеслось у меня в голове. Может быть то, что делала сейчас эта рыжая бестия с Юдифью, что она сейчас говорила, что она сейчас будет делать с ее рукой, — это то же самое, что я тогда на кухне делал с Карлом. Возможно, то, что заставило Элен играть эту роль, вовсе не было садистской жестокостью, а лишь необходимостью немного попытать Юдифь, потому что она подозревала ее так же, как я прежде (и все еще в какой-то степени теперь) подозревал Карла.

— Я могу подтвердить, что Юдифь была придавлена опорной балкой — наобум ляпнул я. — Она просто была не в состоянии подняться в кухню.

— А я этого и не говорила, — вызывающе парировала Элен, но мышцы ее лица слегка дрогнули, и я понял, что попал в точку. — Я всего лишь сказала, что меня каждый раз удивляет, как сильно кровоточат маленькие раны.

— Особенно, когда ранено горло, — мрачно добавил Карл.

Я заметил, как Юдифь взглядом попросила меня успокоиться. Она поняла то, что мне стало понятно, еще когда я поднялся сюда вместе с Карлом: толстый хиппи изо всех сил старается посеять между нами вражду, чтобы мы обратились друг против друга, а он воспользуется моментом, чтобы сбежать, даже если это не облегчит всерьез его положения. Любое слово, сказанное дальше в этом споре, только усугубит разлад.

— Знаешь, Карл, не путай мое снисхождение с доверием. Если я сомневаюсь в личности виновного, это еще далеко не означает, что я тебе доверяю, — Элен повернулась к хозяину гостиницы и смерила его презрительным взглядом. От ее внимания также не ускользнула неудачная попытка Карла натравить нас друг на друга, и она сделала из этого свои выводы. «Поздравляю, толстячок», — довольно подумал я про себя, пока Элен продолжала говорить. Это был классический гол в собственные ворога. — Знаешь, Карл, по-моему, многовато косвенных улик, которые говорят против тебя.

Она жестом показала Юдифи, чтобы она опустилась на свободную кровать, извлекла из аптечки первой помощи пару стерильных перчаток, взяла иглу и ловко продела в нее голубую нить.

— Ну, например, тот факт, что все мы встретились в твоем ресторане.

— Но это единственное заведение в поселке! — раздраженно ответил Карл. — Где бы еще могла состояться встреча?

— А еще то обстоятельство, что ты уже давно работаешь привратником здесь, в крепости, и должен знать хозяев этого замка. Что ты обманывал нас, пока это было возможно, — продолжала Элен, очищая рану Юдифи каким-то алкоголем при помощи ватного тампона. — Думай о чем-нибудь постороннем…

«Дорогуша», — мысленно добавил я. Она снова проглотила свое любимое обращение к Юдифи, спасибо Карлу. И если подозрение Элен все еще было направлено на Юдифь и она была готова мучить ее, пока та не скажет все, что Элен хочет услышать (точно так же, как было у меня с хозяином гостиницы), то своим дурацким замечанием он направил все ее недоверие в свою сторону.

— Сейчас будет небольшой укольчик, — неожиданно внимательным тоном Элен обратилась к Юдифи, которая, напряженно сжав зубы, кусала себе губу и скептически ловила глазами малейшее движение докторши не то чтобы со страхом, а с некоторым недоверием. Из голоса Элен исчез садистский оттенок, а взгляд ее был, насколько я мог это увидеть со стороны, уже не столь холодным и воинственном, а скорее спокойным и внимательным, так что он казался дружелюбным. — Чем сильнее ты сосредоточена, тем больнее тебе будет, — спокойно пояснила она. — Скажи, что ты думаешь насчет Карла? Любое отвлечение пойдет тебе на пользу.

— Да что же это? — Карл отступил на один шаг в сторону выхода. Я озабоченно поискал глазами кухонный нож или кинжал, но оба они лежали возле Элен. Карл мог воспользоваться паузой и кинуться из комнаты, но либо он был слишком труслив, либо у него было достаточно извилин в мозгу, чтобы понять, что лучше держать ответ перед докторшей, чем сделать ноги и тем самым автоматически сделаться главным подозреваемым. Он знал, что мы разорвали бы его на мелкие кусочки, как только поймали. Да он и не ушел бы далеко. Выхода из крепости не было, а кроме того, любой из нас в спринте был явно сильнее этого толстяка.

— Это что, трибунал с терапевтическим уклоном? — спросил он со смесью страха и гнева. Я видел, как у него на лбу и за ушами выступили крошечные капельки пота. — Что за игру вы трое затеяли? Я следующий в списке? Может быть, потому, что мой отец работал фотографом при нацистах? Ну да, сначала Эд, потом я — в этом есть своя логика!

— Что не укладывается в эту логику, так это то, что убийца, который разгуливает по этой крепости, закалывает Эда, а тебя оставляет в живых, хотя ты и был перед ним совершенно беззащитен, — возразила Элен.

Поведение Элен было какое-то своевольное, вызывающее, показалось мне. Не то чтобы я испытывал сострадание к Карлу, напротив: то, что яростная ненависть, которая руководила мной еще на кухне, растаяла, вовсе не означало, что я симпатизировал обрюзгшему, длинноволосому хозяину гостиницы. Мне по-прежнему было приятно его страдание, хотя и не в такой извращенной, как раньше, форме. Но эта странная противоречивая манера, в которой Элен одновременно лечила Юдифь и нападала на Карла, была весьма примечательной. Какую цель она преследовала? То ли она хотела всего лишь отвлечь Юдифь от боли, как она и заявила, то ли она преследовала другую, темную цель?

Проклятие, я снова начал подозревать всех и каждого. Было бы умнее, если бы мы все сплотились и сопротивлялись убийце, который где-то снаружи следит за всеми нами. А может быть, он даже находится в этой комнате…