жизни всё. М-м-м-м! Всё то, что нам лишь снится. Цените. А может, и судьбу там свою встретите?

Князь поджал губы.

— А почему нет? Невест, поди, в Смоленской губернии пруд пруди. Род князей Верейских надо продолжать. Наследнику передать титул, да и так, думается, есть чего — капитал, имение… Как оно называется?

Князь ухмыльнулся:

— Полагаю, вы и без того знаете: Арбатово, три тысячи душ крестьян мужского полу. Я там не был с детства. Матушка умерла вслед за моими родами. Отец, видимо, очень любил её, раз так больше и не женился. А когда я вырос достаточно для зачисления в пажеский корпус, мы уехали в столицу. И больше туда не возвращались.

— Как дела без господского надзора-то обстоят?

— По отчётам, всё довольно неплохо. Да, скорее всего, так и есть. Управляющий имением — Харлов Степан Иванович. Кузен покойной матушки. Служил в гренадёрах, вышел в отставку майором, тогда и я предложил ему место. Из милости, если честно. Род обеднел давно… А он дельным оказался. Знаете, из таких офицеров, что слуга царю, отец солдатам. Хозяйство на европейский манер ведёт. Я ему и журналы по сельскому хозяйству из Европы высылал. Даже коров альпийских с быком отправил в Арбатово. Они чуть не вдвое против наших шилозадых коровёнок молока дают. Харлов и маслобойню наладил, товар в Смоленск купцам отправляет.

— Вот даже как! Похвально. Вот только на Европу-то у нас сейчас равняться не особо принято. У нас Аракчеев свои порядки в деревнях наводит. Слышали, поди.

— Наслышан. Только ведь у меня не по форме порядок, а по сути. Это, как понимаете, две большие разницы.

VIII

Полковник встал, обозначив, что разговор на эту тему деятельности любимца императора завершён. Затем прошёл за стол с дюжиной папок на зелёном сукне и раскрыл одну из них.

— Кстати, насчёт вашего опыта. Ему вполне можно найти применение и там. Вам известна деревня Кистенёвка? Ах, да, вы же не бывали в тех краях. Она в том же уезде, что и ваше Арбатово. Так вот тамошний помещик Дубровский заделался разбойником. Организовал из своих крестьян шайку, грабит на дорогах, зорит усадьбы.

— Да, Харлов писал, что лиходеи спалили что-то. В усадьбу-то не сунутся, там майор такую охрану организовал, что и какой другой гарнизон позавидует. И что, управы на этого Дубровского найти не могут?

— Выходит, так. Он ещё недавно — гвардейский корнет, молод, умён, дерзок… Местному уряднику такой не по зубам. Придали роту солдат, да без толку. Да и ещё пришлют — то же самое будет. Тут надо действовать не числом, а уменьем. Уж кто, как не вы, Василий Михайлович, поможет словить злодея? Приказать вам уже не могу, так что прошу. Направить туда кого-то из спецагентов не имею возможности, да вы сами это знаете.

— Непонятно, при чём здесь Особенная канцелярия?

— Министр дал указание помочь смежникам из контрразведки. У де Санглена лишь десять оперативников, они выявляют наполеоновскую агентуру в приграничных западных губерниях. Зашиваются. Только в розыске больше сотни лиц, подозреваемых в шпионаже. Дубровский, скорее всего, не шпион, но с его бандой в наших тылах надо покончить до начала войны.

— Думаете, и Смоленск придётся сдать французам?

В ответ лишь колыхнулась бахрома на полковничьих эполетах.

XI

Пальцы князя вновь заиграли на коленке. Он знал, что Высшая воинская полиция с функциями контрразведки создана в начале года по тайному указу Александра I. Её представители имелись в каждой из трёх западных армий и подчинялись начальникам их штабов. Руководил контрразведчиками потомок выходцев из Франции Яков Иванович де Санглен. Помочь им… Его подмывало хлопнуть дверью. Кто-то решил, что лишь единственная невольная осечка может перечеркнуть годы безупречной службы. В конце концов, это был не Воейков и не государь.

— Ну раз так, чем сможем, поможем, — Верейский хлопнул себя по коленке, оборвав «мазурку». — Вот только странным мне кажется сам факт того, что гвардейский офицер подался в разбойники.

— Да, там не всё просто. Насколько знаю, некто Троекуров, предводитель местного дворянства, генерал-аншеф в отставке отсудил Кистенёвку у отца Дубровского. Допускаю, что не без влияния на суд. Родитель после этого слёг да так и не оправился. После его смерти молодой человек спалил усадьбу вместе с судебными исполнителями и ушёл в лес с мужиками.

— Троекуров… Уж не Кирила ли Петрович?

Воейков заглянул в папку:

— Он самый. Знакомы?

— Были как-то представлены друг другу в Варшаве.

— Так вам и карты в руки. На правах знакомого сразу нанесёте визит, а там, глядишь, и ниточка явится, за которую можно потянуть.

— Пожалуй, так и сделаю. Только вот ещё что, Алексей Васильевич, я ведь привык один работать, так что мне и в этот раз начальников не надо.

XII

Воейков, обрадованный таким исходом дела, с готовностью поднял обе руки:

— Как скажете, князь. Получите мандат, удостоверяющий ваши полномочия, и для губернских властей, и людей де Санглена. Но без помощника трудно…

— А у меня Харлов есть. На крайний случай — пришлите Толстого. Он оказался толковым порученцем, да и оружием, говорят, отлично владеет. В Париже это, слава богу, не пригодилось, а в Арбатове, очевидно, без силового контакта не обойтись.

— Хорошо. Шпагой да пистолетом ещё успеет на дуэлях поорудовать. Пусть уж лучше в деле. Читал ваш отзыв о его работе. Будем представлять к возвращению офицерского чина. Да и родня графа уж очень хлопочет за него.

— До отъезда ему следует пообщаться с однополчанами Дубровского. Необходимо выяснить пристрастия корнета, разные стороны характера. Важно для понимания, кто есть этот «Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников». Если, конечно, этого ещё нет в вашей папочке.

— Да откуда, Василий Михайлович?! Сразу видно хватку опытного агента. А тут главным образом не особо толковые донесения местного урядника. Ознакомитесь, конечно, вдруг что-то важное для себя найдёте, — Воейков закрыл папку и передвинул её на край стола, потом добавил: — Верно подметили насчёт Ринальдини. О Дубровском такая слава уже и идёт — как о благородном разбойнике из названого вами романа. Надо лишить бывшего корнета этого ореола.

— Нельзя исключать, что для его героизации есть основания. На суде они могут подтвердиться. Так задерживать его или?..

— Вот за что вас и ценят, князь. Действительно, лучше до суда не доводить. Пусть уж Дубровский позор с гвардии кровью смоет.

Верейский лишь кивнул. Ему не раз доводилось видеть, с какой лёгкостью и даже облегчением люди возлагают ответственность за принятие решений на тех, кто явил проницательность.

XIII

Поняв, что разговор окончен, князь собрался встать. Воейков остановил его движением руки.