Чтобы не мозолить глаза, Гуров занял наблюдательную позицию под большим деревом неподалеку от школы и стал ждать. Почему-то именно сейчас у него вдруг возникло желание закурить, и Гуров пожалел, что не имеет обыкновения носить с собой сигареты. Желание затянуться сигаретным дымом приходило к нему нечасто – только в те моменты, когда головоломка, которую подбрасывала жизнь, оказывалась неожиданно тверже, чем ожидалось вначале. Что-то подобное Гуров испытывал и сейчас, после встречи с гадалкой. Никаких реальных фактов у него не было, но он чувствовал взаимопритяжение между Маргаритой Альбертовной и Пивоваровым. Они были связаны между собой незримыми, но прочными нитями, которые при желании можно было пощупать. На протяжении всего разговора от них исходили явственные вибрации. И эта подсказка Пивоварова о любовнице. Он, конечно, ни слова не сказал ни о женщине, ни о населенном пункте, но складывалось впечатление, что без его суфлирования Маргарита Альбертовна просто опустила бы этот текст. А произошло это по одной причине – эта железная женщина слишком разволновалась, когда речь зашла о ее сыне, начала говорить чепуху, неловко выкручиваться. Гуров никогда не поверил бы, что мать может не знать, чем занимается ее ребенок. Тем более такая женщина, как Маргарита Альбертовна. Значит, или бизнес у младшего Ликостратова не слишком почтенный, или Маргарита Альбертовна изо всех сил старается не выдать местонахождение своего отпрыска, а заодно и бывшего мужа.

Гуров все более склонялся к мысли, что и убийство в гараже Ликостратова, и его бегство, и отсутствие в Москве его сына, и странная забывчивость и неосведомленность бывшей супруги – все это части одной и той же головоломки. Но фактов у него пока не было. И вернулся он к дому Маргариты Альбертовны, чтобы получить хотя бы один такой факт. Если ощущения его не обманывают, факт, как говорится, должен иметь место. К тому все шло.

Гуров был уверен, что Пивоваров тоже вернется, чтобы обсудить с Маргаритой Альбертовной ситуацию. Предлог с больным родственником звучал уж слишком по-школьному. Не исключено, что Пивоваров придумал его в последнюю минуту, чтобы поскорее избавиться от Гурова. В таком случае слишком долго тянуть он не станет. Гуров был уверен, что в ближайшие двадцать-тридцать минут его подозрения будут или опровергнуты, или получат подтверждение.

Ярко-желтый «Фольксваген» появился на горизонте через пятнадцать минут. Пивоваров подъехал не со стороны проспекта, а через проходной двор и остановился за шестиэтажным домом, чтобы не привлекать к себе внимания. Он вышел из машины, озабоченно оглянулся по сторонам, ничего подозрительного не заметил и быстро направился к дому, где жила бывшая супруга Ликостратова.

«Если ты и навещал больного родственника, – с иронией подумал Гуров, – то проделал это в хорошем темпе, Николай Иванович! Интересно, что ты сказал бы сейчас, приди мне в голову тебя окликнуть? Впрочем, голова у тебя работает, какую-нибудь чепуху ты бы придумал. Забытый портсигар или еще что-нибудь…»

Но Гуров не собирался выдавать своего присутствия. Ему был важен факт возвращения Пивоварова, но извлекать из него пользу немедленно он не собирался. У него родилась другая идея.

Дождавшись, когда Пивоваров войдет в подъезд, Гуров достал мобильник и набрал домашний номер Крячко. К его удивлению, телефон молчал. Немного подумав, Гуров потревожил телефон в собственном кабинете и с огромным облегчением услышал голос друга.

– Черт возьми, Стас! – сказал он с усмешкой. – А я в полной уверенности, что ты лежишь дома, задрав ноги к потолку! Что ты делаешь в моем кабинете?

– В нашем кабинете! – поправил его Крячко. – Обрадовался, что сплавил меня на больничный?

– Так ты до главка на одной ноге скакал? – поинтересовался Гуров.

– На своей тачке доехал, – ответил Крячко. – Почти без происшествий.

– Значит, ты машиной управлять можешь? – с надеждой спросил Гуров.

– Ну как сказать? – отозвался Крячко. – На газ жму свободно, а вот с тормозами, конечно, проблемы.

– Ну так я тебе такую работенку подкину, что на педали сильно жать не придется, – пообещал Гуров. – Ты сейчас на Мичуринский подъезжай, где эта дама, Вагнер, проживает. Есть у меня мыслишка, что с ней не все ладно. Ну это я тебе на месте объясню. Посидишь, посмотришь, что она предпринять захочет.

– А она захочет?

– Сдается мне, что обязательно захочет, – сказал Гуров. – Но тут есть еще один человек, за которым понаблюдать нужно. Захвати там парочку ребят – пусть они за Пивоваровым сегодня походят.

– Ага, – сказал Крячко. – Значит, Пивоваров тебе по-прежнему не нравится? Даже в его новом качестве?

– Я сам пока не пойму, что у него за качество, – сказал Гуров. – Но, по-моему, качество это довольно неважное.

– Ага, – снова сказал Крячко. – А сам ты каким благородным делом собираешься заняться?

– А я собираюсь навестить одного человека в Подольске, – объяснил Гуров. – Но предупреждаю, что в Подольск меня эта парочка подбила ехать, а посему подозреваю, что это просто попытка выиграть время. Так что, если возникнет необходимость, звони и возвращай меня в любой момент, понял?

– Так, может, проще не ездить? – спросил Крячко.

– А мы, оперативные работники, простых путей не ищем, – пошутил Гуров. – Чем черт не шутит – вдруг это след? Одним словом, ты подъезжай поскорее – мы тут на месте все обговорим.

– Мне время нужно ребят для «наружки» подобрать, – сказал Крячко. – А потом я быстро подъеду. На тормоз жать не буду, так в один момент доберусь.

– Ну, ты очень не увлекайся – тормозни все же напоследок, – сказал Гуров.

Гуров предполагал, что поездка в Подольск – всего лишь попытка госпожи Вагнер на какое-то время от него избавиться, но насколько нелепой и циничной окажется эта попытка, даже он предвидеть не мог.

Он приехал в этот город под вечер, чтобы быть уверенным, что Плетневу удастся застать дома. В Москве за эти часы ничего необычного не произошло. Оперативники, которые помогали Крячко вести наблюдение, сообщили, что Пивоваров пробыл у гражданки Вагнер около получаса, а затем сразу же поехал к себе и больше никуда не выходил. Еще они сообщали, что Пивоваров выглядел крайне озабоченным, а на Тверской по пути домой заскочил в рюмочную и выпил сто пятьдесят граммов водки. На дальнейшем движении это никак не сказалось – видимо, референт не впервые употреблял за рулем и был в этом отношении крепок.

Гражданка Вагнер также не проявляла никакой активности, никуда не выходила и никого не принимала. В каком-то смысле надежды Гурова повисли в воздухе. Свидетели вели себя странно, но не более. Возможно, осторожничали, а возможно, уже решили свои проблемы с помощью телефонных звонков – никто ведь не прослушивал их телефонов. Гуров держал в уме и третий вариант, допуская, что ни Пивоваров, ни Маргарита Альбертовна ни в чем не виноваты. Но держал он его скорее про запас, для очистки совести, не слишком в него веря. Если эти двое ни при чем и ничего не знают, то почему они так подозрительно себя ведут?