Шерил молча смотрела в свою тарелку.

— Милая, — окликнул Гари, тронув ее за руку. — Где ты? Очнись!

— Что? Ой, извини. — Шерил криво улыбнулась. — Я просто задумалась.

— Я это заметил. О чем же, если не секрет?

Она наскоро придумала объяснение.

— О завтрашнем ужине. Мне никогда не приходилось готовить на такую большую компанию.

— Ты боишься, что у тебя что-нибудь получится не так?

— Немножко.

— Дорогая, твои страхи беспочвенны. Ты ведь гениальная повариха!

— Спасибо, но я совершенно не знаю этих людей, а они такие важные.

— Глупости. Обычная провинциальная мелочь, воображающая о себе невесть что. Подожди, вот меня изберут — и я приглашу на ужин самого губернатора, — пошутил он. — Вот уж когда тебе придется понервничать!

Шерил жалко улыбнулась.

— Разве губернатора можно вот так запросто пригласить на ужин?

— Мне кажется, можно. Но не пугайся заранее, я смогу на это решиться еще очень не скоро. Если вообще решусь, — усмехнулся Гари.

— Ты обязательно станешь членом Верховного суда. — Шерил преданно посмотрела на мужа.

— Ты так в меня веришь! — улыбнулся он, целуя ее руку. — А ведь мою кандидатуру еще должен утвердить президент.

— Утвердит, не сомневайся.

Шерил старалась скрыть свое состояние, пытаясь показать, что поглощена беседой, но два раза поймала себя на том, что смотрит куда-то в пространство. Она виновато взглянула на Гари. Он, разумеется, заметил ее рассеянность и предложил:

— Иди отдохни, я тут сам уберусь и сварю кофе.

— Но ты же работал целый день…

— И ты тоже. Только присматривать за Бобби — значит отработать полторы смены. Ну а теперь перестань возражать, иначе я посажу тебя к себе на колени.

Шерил весело рассмеялась.

— Ммм, мне это очень понравится! — Чуть поколебавшись, она добавила: — Ты не будешь возражать, если я откажусь от кофе? Очень хочется принять теплую ванну, я так устала.

— Пожалуйста. У тебя болит голова?

— Пустяки, пройдет.

— Надеюсь… — Гари обнял жену за талию и притянул к себе. — Как-никак, я отсутствовал целую неделю.

— Исстрадался в одиночестве?

— А как же? — Положив руки ей на бедра, он крепко прижал ее к себе, чтобы она могла почувствовать, насколько он возбужден. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул: — Ты самая сексуальная женщина на свете!

Шерил положила ему голову на плечо и закрыла глаза.

— Ну что ж, иди. — Он легонько подтолкнул жену к двери. — Принимай ванну. Я выпью кофе и поднимусь наверх.

Шерил не помнила, как долго просидела в ванной. Только она собралась вылезти, как вошел Гари и остановил ее.

— Нет, подожди!

Он взял мыло и стал намыливать Шерил.

Гари и раньше часто так делал. Это было приятно обоим, особенно потому, что они знали: вслед за этим предстоят занятия любовью.

А пока Шерил просто неподвижно лежала на спине, позволяя мужу делать все, что он хочет. Ее глаза были прикованы к его лицу, она пыталась побороть мучительный страх, который грыз ее душу.

Время от времени Гари бросал на нее призывный взгляд, и ей удавалось кое-как улыбаться ему в ответ. Мыльные пузырьки постепенно исчезли, и Гари мог теперь видеть все ее тело. Он ласково гладил ее груди, пока еще плоский живот, восхищаясь красотой стройной фигуры жены, каждым изгибом тела. Наконец Гари подхватил ее на руки и закутал в махровую простыню. На его лице оставалось несколько мыльных пузырьков, которые ему никак не удавалось смахнуть.

— Я люблю тебя, очень люблю! — с чувством прошептала Шерил, нежно стирая пузырьки с его лица.

— Дорогая! — С этими словами Гари понес ее в спальню, уложил на кровать и стал ласкать.

Но Шерил, обняв его за шею, горячо зашептала:

— Не надо! Я хочу тебя прямо сейчас, немедленно! — Она дернула пояс на его халате и притянула мужа к себе.

Тот обомлел от неожиданности. Обычно жена предоставляла инициативу ему. Но сегодня Шерил едва ли не насильно заставила его сразу же овладеть ею. На этот раз в постели командовала она, пылкая и необузданная, точно дикарка. Такого раньше за ней не водилось.

Но ей сегодня был отчаянно нужен Гари. Шерил хотела стать его частью, слиться с ним в единое целое. Исступленно отдаваясь ему, она забывала о страхах, весь день не отпускавших ее.

Позже, когда Гари наконец отдышался, он обнял жену и шепнул:

— Вот так штука! Признаюсь, такого я от тебя не ожидал… Если так будет всякий раз, когда у тебя болит голова… тогда это просто здорово! — Шерил слабо улыбнулась, но ничего не ответила. Погладив ее по лицу, он спросил: — Все-таки объясни мне, в чем дело?

Шерил пожала плечами.

— Не знаю. — Она посмотрела на мужа глазами раненой оленихи. — Если я тебя потеряю, то… я не смогу жить! Я умру без тебя!

Гари нахмурился, не понимая, что она имеет в виду.

— Со мной ничего не может случиться. И с тобой тоже. Но что-то тебя испугало, не пытайся скрывать это. Скажи, что случилось?

Шерил поняла, что от объяснения уйти не удастся, и потому соврала:

— Да все этот телевизор… — Дальше продолжать было не нужно: телевизионные передачи прямо-таки кишат гадостями и ужасами, как болотная вода болезнетворными бактериями.

— Ты, наверное, очень устала, если приняла близко к сердцу всю эту чушь, — сказал Гари, крепче прижимая ее к себе. — Тебе надо заснуть.

Он помог ей надеть ночную рубашку и уложил под одеяло.

— Хочешь, я принесу тебе выпить чего-нибудь горячего?

— Нет, спасибо, — покачала головой Шерил и легла на спину, закрыв глаза.

Через несколько минут она услышала ровное дыхание Гари, но сама заснуть не могла. Слишком тяжело было на сердце, слишком сильна была власть прошлого. Уткнувшись лицом в подушку, Шерил тихо заплакала. Лишь перед рассветом ей удалось ненадолго забыться тяжелым сном.

Званый ужин получился не то чтобы неудачным, но далеко не столь блестящим, как надеялась Шерил. Она страшно устала, поскольку провела ночь без сна, и все время тревожно ждала нового звонка Криса. К вечеру она едва держалась на ногах от слабости. Видно, чувствуя нервозность матери, Бобби весь день вел себя из рук вон плохо: капризничал, не слушался, делал все наперекор. Пришлось накричать на него и даже отшлепать.

Заслышав вопли сына, Гари поспешно прибежал в детскую.

— Что происходит? — Он погладил по голове плачущего Бобби и сказал жене: — Успокойся, придет совсем немного народа. Слушай, давай я посижу с сыном, а ты переоденься к приходу гостей.