Только сбылась как-то криво, как и все в моей жизни!

— Мама, ну смотри же! – дергает меня Захар, и пищит от восторга.

И я смотрю. Только не на дурацкого снеговика, больше похожего на жертву ядерного удара, а на Андрея.

Он стоит в легком пальто и без шарфа, в правой руке тлеет сигарета, зажатая между пальцами – догорает, забытая. Андрей переводит взгляд с меня на Захара, и обратно. И никакого восторга на его лице нет – лишь недоумение и испуг…

— Пойдем, маленький, — склоняюсь над Захаром, и стараюсь выглядеть веселой – такой, как он привык. Не показывать своего глухого разочарования и обиды – Захар удивительно тонко меня чувствует. – С горки покатаемся, погуляем, а завтра тоже снеговика слепим.

— Этого? – Захар тычет пальцем в уродца-снеговика. – Сне-го-ви-ка?

— Да, такого-же сделаем, — киваю я, и подхватываю сына на руки. – Хочешь?

— Хочу, — радостно кивает ребенок, которого я прижимаю к себе крепко-крепко.

Говорю какую-то чепуху, и быстро иду вдоль дома – подальше от парковки, на которой стоит Андрей… вот и вся его любовь!

Скорее, притяжение…

Дура, сама ведь виновата – размечталась, как обычно, и каков итог?

А итог таков, что из меня весь воздух выбило! Душа болит до одури, и, если бы не держала я на руках сына – бросилась бы бежать в слезах, лишь бы подальше, лишь бы исчезнуть, испариться!

— Подожди… Марина, стой! – голос Андрея подрагивает. Бежал за мной?

Я и не слышала…

— Марина… — срывающимся голосом зовет меня Андрей.

А я не в силах повернуться к нему – страшно. Что я прочту на его лице? Точно не радость.

— Мамочка? – тихо зовет меня Захар, и с любопытством смотрит мне за спину. На своего отца смотрит… хватит! Хватит трусихой быть!

Оборачиваюсь, опускаю Захара на землю, и выпрямляюсь. Сердце колотится, как сумасшедшее. Изо рта пар вырывается от жадного дыхания – будто дым от курения. Будто горю я, догораю на костре этом, жадным пламенем объятая…

— Привет. Думала, ты не знаешь, где я живу, — бормочу я невнятно, и Андрея отмахивается от моих слов.

— У тебя ребенок, — Андрея с какой-то опаской смотрит на закутанного в сто одежек Захара. – У тебя есть сын! Как так вышло? Почему… почему не сказала, Светлячок? Чей… кто отец?

У тебя? Он сказал: «у тебя»… вот дурак!

— Кто отец? – переспрашиваю я. – Энрике Иглесиас! Или Том Харди! Не помню, честно говоря…

— Нашла время шутить! – злится Андрей, но голос сразу сбавляет, взглянув на Захара, словно на невиданного зверька.

— Как и ты – нашел время! Сам-то как думаешь, кто отец, а? Захару два года и четыре месяца, вот и посчитай на досуге! А нам пора, так что…

— Но мы ведь предпринимали меры! – спорит Андрей. – Этого быть не может! Этого просто не может быть!

Растерянность моя сменяется разочарованием. А затем злостью на мужскую твердолобость – будто у меня сотня мужиков до него была! Да я, как дура последняя, после него ни с кем и ни разу!

— Громов, иди к черту! – привычно говорю я Андрею, наклоняясь над Захаром. – Иди к маме на ручки, маленький мой! Не замерз?

— Сам пойду! – заявляет Захар, и Андрей вздрагивает. Тянется ко мне, за плечи хватает, удерживая. Руки его дрожат, как и губы. Силится сказать мне что-то, но слов подобрать не может.

Неужели понял?

Неужели…

Андрей

Неужели моя Марина стала мамой? И неужели это крохотное создание – мой сын?

Стоит на коротких ножках, и с любопытством разглядывает пугающий и манящий мир вокруг. Лишь глаза и видно – мальчонка укутан в шарф, на голове смешная шапочка, а из-за теплой куртки ребенок на шарик похож.

Захар… сын! Мой сын?

Мой, конечно!

Опускаюсь перед мальчонкой на колени. Руки дрожат от желания прикоснуться, рассмотреть его – моего ребенка, о котором я и не знал! Но вдруг испугаю, боль причиню… он ведь такой маленький, крошечный совсем!

Хрупкий, трогательный… разглядывает меня с любопытством. В душу глядит знакомым взглядом – именно эти глаза я вижу в зеркале.

— Как тебя зовут? – по-деловому обращается ко мне мой ребенок, и я еле сдерживаю смешок.

В меня пошел – сразу видно!

— Андрей, и я твой…

— Не нужно! – перебивает испуганно Марина. – Андрей, прошу тебя, не сейчас!

Подхватываю Захара на руки – и как же он удобно на них устроился! Прижимаю маленькую головку к своему лицу, мечтая крепче сжать его в объятиях… но нельзя! Смелый малыш, дерзкий и храбрый – в меня, а вот доверчивый – в Марину!

Смотрю на Светлячка – она руки тянет, чтобы сына забрать… снова отнять у меня мое! Губы кусает, во влажных глазах испуг… боится?

Правильно боится!

— И когда ты собиралась мне сказать? – тихо спрашиваю, отходя на несколько шагов назад. – Или я не достоин даже знать о том, что у меня сын растет?

— Я… Андрей, отдай мне его! Пожалуйста!

Во взгляде мольба и страх, и я все готов бы отдать ей! Абсолютно все ради этих глаз… но какая-же Марина, оказывается, стерва!

Жестокая стерва!

— Значит, и не собиралась говорить, да? Что, я настолько плох, что не заслуживаю даже просто знать о таком?

Внутри все горит. Ярость, или обида – не знаю, но не будь в моих руках ребенка… не знаю, что бы я сделал!

Ничего хорошего!

— Я думала... все так неожиданно, — Марина подходит к нам, и я снова отступаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ну уж нет!

Еще раз отнять у меня сына я не позволю!

Марина

— Андрей, пожалуйста! Ты пугаешь его!

Тянусь к Захару, а Андрей, будто издеваясь, отступает назад. В глазах темнеет от страха… Боже мой, зачем я вышла из дома?

И зачем осталась в городе? Бежать нужно было, едва Андрей объявился! Бежать, не оглядываясь!