в носу и две татуировки: косточка под левым глазом и след кошачьей лапы под правым. На щеках темнела щетина. Серые глаза смотрели не в кадр, а немного в сторону, будто Костя заглядывал Варе за плечо.

Под снимком стояла лаконичная подпись: «После концерта», но Варин взгляд зацепился не за слова, а за дату. Декабрь прошлого года. Давненько Костик ничего не выкладывал. Открыв несколько других постов, Варя поняла, что новые фотографии обычно появлялись три-четыре раза в неделю. Почему теперь аккаунт молчит? Она ощутила беспокойство, почти незаметное, словно змея в траве. Вернувшись к первому снимку, Варя зашла в комментарии, и ядовитые зубы впились в нутро.

«Светлая память».

«Соболезную близким!»

«Как несправедливо, такой молодой, талантливый, красивый!!!»

Плачущий смайлик.

Плачущий смайлик и увядшая роза.

Три плачущих смайлика в ряд.

Из горла вырвался сдавленный крик, а в памяти всплыли теплые нечеткие воспоминания, будто кто-то включил старый проектор. Вот Котов сочиняет новую песню, сидя в Варином закутке за книжным шкафом. А вот, положив голову ей на колени, рассказывает, что Курт Кобейн своровал свой знаменитый рифф у группы «Бостон». В носу защипало, и тут пришло осознание – сегодняшний скелет никак не мог быть Костиком. Если только он не восстал из могилы в День Всех Святых.

Ни одной версии, ни одного рационального объяснения не приходило на ум. Варя несколько раз глубоко вдохнула и прислушалась к перестуку дождя. Чуть успокоившись, она подумала: в мире иногда происходят необъяснимые вещи. Если ты столкнулся с одной из них и при этом ничего себе не сломал, в частности мозг, лучше просто пройти мимо. Не пытаться осмыслить. Не стараться разгадать. Пусть тот скелет, решила Варя, навсегда останется тайной.

Глаза вновь заскользили по комментариям. Варя пыталась выяснить, от чего умер Костя. Пару раз под фото всплывал такой же вопрос, но никто не давал ответа. Ей нужно было узнать, что случилось с человеком, которого она когда-то любила. Узнать, что он не страдал перед смертью. Не испытывал длительной, изнуряющей боли. Варя сама не могла понять, почему для нее это так важно. Оставалось надеяться, что дело не в простом любопытстве.

Читая соболезнования и думая о причине Костиной смерти, Варя ощутила дежавю. Все это было вчера. С другим парнем. Она уже прокручивала в голове все эти мысли, когда пыталась написать сообщение Юриной маме, да так и не смогла подобрать слова.

Сначала Юра. Теперь Костя.

Вернее, наоборот.

В прошлом году – Костя. Несколько дней назад – Юра.

Варя пустым взглядом уставилась на закрытые жалюзи. За последние сутки она узнала о смерти двух бывших. Мозг попытался все разложить по полочкам. Вот Костя: школа, цветные косички, музыкальные инструменты, измена. Вот Юра: институт, рыжие вихры, отглаженные рубашки, непростой характер. Никто и ничто не связывало парней между собой, кроме двух обстоятельств: оба встречались с Варей и оба умерли, едва дожив до двадцати. Бывают ли такие совпадения? Наверняка. Но что-то подсказывало Варе, что здесь поработал не слепой случай, а зрячая закономерность. В сознании мелькнуло нелогичное, глупое: «Я причина их смерти». От пугающей мысли перехватило дыхание. Сердце зашлось. Лоб покрылся испариной, ноги и руки ослабели. Варя попыталась встать, и тут желудок пронзила боль.

Долгий перелет, сообщение от Юриной мамы, волнение за Сару, разговор с Андреем, дурацкий клоун, незнакомец на лестнице, скелет с афрокосичками – за эти бесконечные полтора дня произошло слишком много. И Варя не выдержала. Она почувствовала себя веревкой, которую завязывают в тугой узел. Невидимые руки все тянули и тянули за концы. Крепче, еще крепче. Так, чтобы не развязать. А внутри узла пульсировала боль. Варя знала, что это значит.

Тварь проснулась.

Через стиснутые зубы прорвались стон и имя сестры, но Сара не отозвалась. Тогда Варя с трудом откинулась на спинку кровати и увидела, что вторая половина пуста. Позвала снова, но ответа не последовало. Будто Сару на самом деле похитили, а посиделки в гостиной, спор о коробке Чжан и теплые объятия оказались сном.

Варя заставила себя подняться. Внутренности продолжало затягивать в узел. Скорчившись и обхватив живот, она побрела в гостиную.

Сара сидела на полу, спиной к двери, и раскачивалась из стороны в сторону. Дождь задавал шаманский ритм. Вокруг сестры лежали тусклые желтоватые предметы. Несмотря на боль, затмевающую разум, Варя сразу поняла, что это. Кости, и достаточно крупные. Возможно, человеческие.

– Сара.

Оклик прозвучал тихо и вымученно, но сестра услышала. Или почувствовала.

Она рывком обернулась. В руке блестел нож.

Глава 6

У Вари подогнулись ноги. Она осела на пол и скорчилась, подтянув колени к подбородку.

– Ва!

Нож полетел в сторону, а за ним – вынутые наушники. Сара скользнула к Варе, тронула за плечо, а в следующую секунду уже заталкивала ей в рот конфеты.

– Жуй, а я принесу глюкозу!

– В рюкзаке, – выдавила Варя.

– У меня тоже есть. – Сара выбежала из комнаты.

В кухне загромыхала посуда и зашумела вода. Варя не сомневалась: сестра все сделает правильно. Она знала повадки твари и умела загонять ее обратно, в тот темный генетический разлом, из которого та вылезала.

Вскоре сестра принесла большую кастрюлю, поставила ее на паркет и зачерпнула кружкой мутноватую жидкость – движения быстрые, но не суетливые. Приподняв Варю, Сара помогла ей выпить раствор. Первые глотки показались безвкусными, но потом рецепторы очнулись, и тошнотворная сладость заволокла рот. Осушив кружку, Варя в очередной раз подумала, какая же тварь странная.

Она засыпала от углеводов, поэтому Варе приходилось есть много сладкого. Впадала в ярость из-за солнца, поэтому Варя предпочитала ночной образ жизни. И крепла от стресса, поэтому Варя боялась жить по-настоящему: все же знают, что за светлой полосой обязательно последует темная, а если хочешь сохранить покой, твоя зебра должна быть серой.

А еще тварь носила мрачно-романтическое название – порфирия, или «болезнь вампира», но мрачного в ней было куда больше, чем романтического. Все, что она дала Варе, – это боль, непринятие себя и страх. Никакого бессмертия или невероятной привлекательности. Скорее наоборот.

Читая о случаях, когда «болезнь вампира» приводила к параличу, удушью или сумасшествию, Варя невольно представляла, что внутри нее тикает часовая бомба. А что хуже всего, очень редкая бомба даже в ряду других. Штучный экземпляр. По стечению обстоятельств и генов Варе достался самый нераспространенный вид порфирии: всего два-три случая на сто тысяч человек. Если одни люди с тем же диагнозом страдали от солнечных ожогов, а другие – от резкой боли в животе, то Варе достались все симптомы разом. В