– Делал ставки.

– Мне не особо интересно, какая выиграла, но ты не будешь присутствовать в этот момент поблизости.

– Уверена?

– Более чем, – хлопаю парня по плечу и улыбаюсь. – У тебя есть второй вариант.

– Зачем соглашаться на меньшее, если я уже получил большее? – ухмыляется он.

– Ну, не совсем получил, – жму плечами, окинув его взглядом. Я чувствую его желание и напряжение до сих пор, могу поклясться, ещё немного, и он согласится на секс без поцелуев.

– Могу получить.

– Уже вряд ли, – сообщаю я. – Меня ждёт муж и дети, придётся тебе сойти с выбранного курса.

– У тебя нет ни того, ни другого. Ты не для этого.

– А для чего я?

– Ты для секса.

Тот присутствующий осадок на душе, который давно не ощущала, вдруг поднимается на поверхность. За прошедшее время он стал намного ядовитей. Собственная слюна кажется едкой.

Я не создана для любви. Это показало время и всё то, что крахом пошло на дно в прошлом. Но почему я чувствую себя живой, безумной и опьяненной, когда рядом находится этот нахальный парень? Он не нравится мне. Одно понимание того, что он существует, делает меня чертовски обозлённой на мир. Я не хочу знать его имя и закрывать глаза, представляя образ и даже шутки, над которыми в душе смеюсь, внешне оставаясь равнодушной. Мы не знаем друг друга, и я не пытаюсь узнать или попробовать узнать его. Меня задевают его слова, но я отлично понимаю, что правда за ним.

Растягиваю губы в нахальной улыбке.

– Какое совпадение, ведь ты тоже.

С этими словами обхожу его и направляюсь к машине. Плевать на телефон, Дженнифер в любом случае принесёт его в офис, предварительно отправив сообщение на почту. Да, она найдёт способ сообщить даже об этом, а билет можно купить с ноутбука.

– Тебя цепляют мои слова? – бросает напоследок Джейк.

– Вряд ли ты тот, кто способен зацепить меня, – не глядя, отвечаю я.

Проскальзываю в машину и завожу двигатель, выезжая с парковки. Силуэт Джейка остаётся за спиной. Но не его слова. Они похожи на электрический ток, который бежит не по проводам, а повис в воздухе.

Джейк

Мама в своём кремовом кардигане и бежевом платье смотрится моложе положенного. Неприлично моложе. Клянусь, её могли бы сжечь на костре за то, что внешность этой женщины не желает стареть, на её фоне отец максимально контрастирует. Он выглядит лет так на десять старше, работа на кухне старит намного сильнее, чем кажется. Это моральная и физическая выносливость. Они ровесники, но внешне с этим можно спорить бесконечно. В нашей работе нужно успевать всё: думать, говорить, работать руками и ногами. Задействовано абсолютно всё, одна ошибка карается кардинальными изменениями. Конечно, некоторые можно исправить, но тогда исправлять придётся всё, а лучше сказать – переделывать придётся всё. Либо сконцентрирован, либо идёшь искать свою дзен и не факт, что в другом заведении.

– Милый, – улыбается мама, поднимаясь со стула, как только видит меня.

Её губы достигают щеки и оставляют несколько поцелуев. В отличие от неё отец останавливается на рукопожатии, но, конечно, с тёплой улыбкой.

– Ты вчера исчез незаметно, – говорит мама, окидывая меня уже сотым пристальным взглядом, словно оценивает.

На их фоне я излишне выделяюсь, потому что не стал выбирать на обычный завтрак рубашку и брюки, как это сделал отец. На мне красные шорты, которые издают шорканье при ходьбе, белая футболка и кроссовки. Я мог бы прийти голым, но посчитал это уже чересчур броским. Не лучший выбор для ресторана, но мне плевать. Я планировал позавтракать с семьей, а не выход под свет софитов.

– Была необходимость, – кивком соглашаюсь, хотя это ложь.

Я предпочёл Ребекку и несмотря на то, что она не сделала это в ответ, оставив меня на парковке, я покинул свадьбу троюродной сестры, но это последнее, что волнует и за что совестно. Мы никогда не поддерживали хорошие родственные связи, вряд ли разговаривали по телефону хотя бы раз за всю жизнь. Ладно, может быть тогда, когда не было мобильной связи, а я бегал в штанах на подтяжках, мы и виделись. Не в сознательной жизни. Присутствовать там – формальность, хотя всё вполне удачно, ведь там встретилась необходимая девушка.

– Что-то случилось? – с толикой настороженности, продолжает интересоваться мама.

Да, была необходимость полить бензином уже пылающий лес. Не уверен, что теперь мне вручат спички в руки, но я способен найти новые. У меня ещё есть костёр, куда можно подкидывать дров, потому что свадьба Дэни на стадии организации, а, следовательно, Ребекка в поле видения и доступности.

– Нет, – коротко, но с улыбкой отвечаю я. – Всё в порядке.

– Хотя бы извинись перед Оливией и Лари.

– Безусловно, мам.

Безусловная ложь, но мне плевать.

– Как дела на работе? – переводит тему отец, смотря на меня, кажется, моими же глазами. Оттенок полностью от него, у мамы они ореховые.

– Я всё ещё шеф, пап, – не сдерживаю порыв закатить глаза.

Его усмешка вполне искренняя.

– Удивительно.

– Нечему удивляться, Филип, он ничем не уступает тебе, – мягко говорит мама.

– Может быть, но не в жизни, – соглашается отец.

– Что я, по-твоему, должен делать?

– Относиться ко всему ответственно, как один из примеров.

Ответ давно известен, но я всё равно задаю вопрос.

– И ответственность по-твоему мнению, это?

– Ты знаешь.

– Мало ли, вдруг что-то изменилось, – сдержанно парирую в ответ, листая меню.

– Дочка Реддексов выросла просто красавицей, – улыбается мама, как будто я всю жизнь ждал именно этого момента и данного благословления.

Издаю воодушевляющее мычание, словно это невероятная новость, благодаря которой теряется дар речи.

– Обязательно найду и напишу ей, – максимум, который можно услышать от меня, и делать я этого явно не собираюсь. Дочка Реддексов уже пройденный этап, у нас разница в два года, и в свои шестнадцать она, кажется, знала о сексе больше меня. Возможно, даже опыт был больше.

– Джейк, пора думать о чём-то больше, – говорит отец.

– Если скажу, что я гей, есть хотя бы шанс, что вопросы исчезнут?

– Тебе двадцать пять, – напоминает мама.

– А в двадцать пять нельзя быть геем? По-моему, идеальное время открывать что-то новое.

– Ты не гей, Джейк, – констатирует папа. – Что за ёрничество?

– Меня раздражают эти разговоры. Каждый раз одно и то же.

Мама выдыхает и, словно извиняясь, поднимает уголки губ. Она явно пытается ободрить присутствующих.