каждого, он открыл расчетливую и рационалистическую деятельность, в которой удача больше не измерялась социальным положением, а зависела только от умственных способностей и энергии»[37]. К традиционному делению на воюющих, пашущих и молящихся города добавили четвертую категорию – торговцев и ремесленников, буржуазию будущего, готовую назвать горожанином даже Бога, «первейшего, древнейшего и главнейшего из горожан» (li premierz plus anchiiens et souverains bourgois de tous), как сказал эшевен Дуэ в 1366 году. Резко контрастируя с окружавшей его сельской неволей, город стал территорией свободы, центром капитала, средоточием интенсивной деятельности, форумом дискуссий, со своим собственным законом и, по крайней мере, с некоторой степенью самоуправления. Часто городские законы заимствовались, причем не всегда у соседей. Многие жители городов иногда путешествовали по своим делам на большие расстояния. В этих путешествиях они встречали главным образом людей из других поселений, пересекаясь с ними в придорожных храмах, на рынках, где создавалась народная литература, собирались большими группами на крупных ярмарках, куда съезжались люди со всех концов Европы и где для запыленных просителей действовал особый, торговый закон «ярмарочных судов». Путешественники, таким образом, могли усваивать странные и даже запретные идеи, подобные тем дуалистическим ересям, пришедшим издалека по торговым путям с Востока и распространившимся в северных городах, где «ткач» и «еретик» часто становились синонимами[38]. Все это очень средневеково по духу и очень актуально по своим последствиям!

Развитие чтения и письма в этих условиях было скорее вопросом удобства, чем необходимости. Тем не менее, в то время как крестьяне в течение многих последующих столетий обходились без того и другого, горожане Севера создавали мирские школы, где можно было получить начальное образование. В поисках чего-то большего мы должны обратиться к древним городам Юга, особенно Италии, где традиции светского образования сохранились среди нотариев и писцов и где, как в Венеции, чтение и письмо распространились среди торгового класса. Итальянские города уже имели свои местные архивы, хроники и юридические школы. Более того, торговые республики Средиземноморья были главным средством сообщения с Востоком. У Венеции и Пизы были свои торговые кварталы в Константинополе и в главных сирийских городах. Они часто посылали дипломатические миссии, и их граждане даже могли занимать определенные должности при византийском дворе. Именно в Константинополе в 1136 году мы находим Якова Венецианского, выполнившего перевод «новой логики» Аристотеля; Моисея Бергамского, располагавшего драгоценной библиотекой греческих рукописей и написавшего латинскую поэму о родном городе; Бургундио Пизанского, который за свою долгую жизнь путешествовал по Востоку и перевел на латынь многие труды по греческой теологии и медицине[39]. Немного ранее анонимный уроженец Пизы восславил в стихах победу своего города над сарацинами Майорки, а его земляк по имени Стефан тогда же переводил арабские медицинские сочинения в Антиохии. И хотя общение Запада и Востока было завязано в основном на торговле, мы не должны забывать, что со времен греческих и финикийских торговцев невозможно отделить торговый обмен от обмена знаниями и идеями. К сожалению, такие последствия торгового обмена, как правило, неосязаемы и оставляют мало прямых свидетельств.

Университет как особый интеллектуальный центр относится скорее к более поздней эпохе, чем к той, о которой мы здесь говорим. Правда, что XII век создал модель университета, востребованную и позже, и мы увидим, что по крайней мере пять университетов восходят к этому времени: Салерно, Болонья, Париж, Монпелье и Оксфорд. Тем не менее они еще не полностью выделились из общей группы школ: само название «университет» едва ли имело такой смысл, а его особенная организация едва ли была общепризнанной. Университеты еще не были связаны друг с другом, и папство пока не поставило их под свой контроль.

О связи внутри и даже между этими несколькими группами интеллектуальных центров, о реальных перемещениях идей, знаний и книг мы знаем слишком мало. Сухопутные маршруты, которые нам известны, с их вспомогательными речными и морскими путями, по большей части проходили по древним римским дорогам, соединявшим древние города, ставшие епархиями, резиденциями епископов, а также новые поселения, усеянные святынями, пристанищами и монастырскими обителями, – таковы пути всех интеллектуальных контактов на большом расстоянии. «В начале была дорога», – говорит Бедье[40]. Лишенные безопасности римского мира и заброшенные из-за безразличия местных властей, магистрали все еще служили средством частого и достаточно быстрого сообщения. Средний путь для длительных путешествий составлял от 20 до 30 миль в день, но отдельные посыльные могли пройти и 40 миль. «Сообщение из Рима могло дойти до Кентербери чуть меньше чем за пять недель… обычный путешественник, в отличие от посыльного, проводил в таком пути около семи недель»[41]. Известие о смерти Фридриха Барбароссы в Малой Азии дошло до Германии за четыре месяца, и примерно за то же время достигло Англии известие о пленении Ричарда в Австрии. В 1191 году тело архиепископа Кельнского было доставлено из Неаполя в Кельн за шесть недель. Как быстро путешествовали книги?

Более конкретные свидетельства интеллектуальных контактов обычно ускользают от нашего взора, а наше знание о них носит скорее качественный характер, нежели количественный. Нам известны маршруты паломников и купцов, но не их число и степень влияния. Можно проследить маршруты крестоносцев, но не идеи, которые они несли с собой. Мы знаем о перемещениях студентов, но даже известным свидетельствам Оттона Фрейзингенского и Иоанна Солсберийского не хватает деталей. Гораздо внимательнее можно проследить за перемещением высшего духовенства, что определенно заслуживает дальнейшего изучения. Так, судя по всему, английские клирики часто ездили в Рим. Пять епископов и четыре аббата из Англии присутствовали на Латеранском соборе в 1139 году. В 1144 году в Риме побывал английский кардинал, а в 1154-м – только что вернувшийся из Скандинавии английский папа[42]. Во время последнего из нескольких визитов в Рим, около 1150 года, епископ Генрих Винчестерский приобрел древние статуи и вернулся домой через Компостелу. Роберт, приор приората Святой Фридесвиды, посвятивший Генриху II сокращенного Плиния, не раз посещал Рим и добрался до самой Сицилии. В составе большой английской делегации, присутствовавшей на соборе 1179 года, были два литератора – Вальтер Мап и Адам Бальшамский. Аббатство Святого Августина в Кентербери в течение столетия направило в Рим 30 миссий, а церковь Святого Креста в Оксфорде – 17. Епископ Байе Филипп, известный коллекционер книг, совершил по меньшей мере четыре визита в Рим. Иоанн Солсберийский посещал Италию не менее шести раз для общения с сицилийским канцлером, а также служил в течение восьми лет при папском дворе. Там он общался с пизанским переводчиком Бургундио и по