— Провизии в дорогу соберешь? — парень кивнул в ответ и показал рукой на противоположную стену, на которой обнажились крепежные бревна.

— Дыру надо сделать, чтобы стражники не увидели. А я приду за тобой в полночь. — И тяжело вздохнув, пошел к выходу.

— Постой, — догнал его Едигир, — на, возьми, — протянул зажатое в руке монисто, — подари Анисе, но не говори, что от меня. — Втянув голову в плечи, парень покорно принял подарок и заспешил в центр городка, размахивая на ходу длинными руками.

Оставшись один, Едигир принялся рыть в противоположной от входа стене дыру, ссыпая мокрую землю прямо под ноги. Окончив работу, он упал на шкуры и заснул, чтобы быть готовым к очередной неясной дороге.

Ближе к полуночи действительно начался ледоход.

Льдины со скрежетом сшибались, выскакивали на берег, уходили под воду, спеша обогнать друг друга, тяжело плыли на север.

Едигир с Куяном перелезли в темноте через ограду крепости и спустились по крутому откосу к реке. Выбрали надежную лодку и столкнули ее в воду. Юноша подал беглецу мешок с едой и весла, захваченные из дома, придержал нос лодки и на прощанье подал руку:

— Прощай, — негромко проговорил Едигир и взмахнул веслом.

Различные способы ведения воины

Открытую войну следует предпринимать в удобной для себя местности, при хорошем войске и располагая удобным для сражения временем. В противном случае надо воевать обманом.

Врага следует уничтожать, когда его силы истощены или когда он в неблагоприятной позиции.

Если войско врага состоит из лесных племен и таким образом готово бежать из сражения, то следует заранее подкупить их или пообещать награду в случае неучастия их в битве.

На уставших от военных приготовлений следует нападать немедля или же напугать их стадами коров, буйволов, верблюдов, покрытых сухими кожами мешками с мелкими камнями, а потом уже ударить по расстроенному войску врага, отступающему и потерявшему способность управлять слонами и лошадьми, или же следует ударить по войску врага, стоящего лицом к солнцу.

Пустыня, леса, теснины, болота, горы и низменности, неровности, суда, стада коров, обоз, туман, ночь — вот наиболее подходящие условия для устройства засады.

Из древнего восточного манускрипта

Воспоминания мучили, как застарелая болезнь. Вновь и вновь он видел себя плывущим по бурной ожившей после зимнего сна реке, что несла его несколько дней вдаль от людей, страдающих болезнью, зовущейся Страхом. Народ, пораженный ею, обречен.

Река, ее живительные брызги, словно смыли с Едигира всезаражающий дух смерти, которая приходит вслед за страхом. И на этот раз боги спасли его, пощадили, вырвали из ловушки, уготованной судьбой.

"Почему человеку ниспослано так много испытаний? За что они? Так выковывают сабельный клинок: то накаляя докрасна, то бросая в ледяную воду, а потом вновь в огонь и так до тех пор, пока он не станет упругим, готовым выдержать любой удар, не лопнуть, не сломаться. Неужели и мне предстоит то же самое? В чьих руках я стану послушным и несгибаемым оружием? И есть ли у меня право выбора или дано лишь рубить, резать, идти на прорыв? Кто даст ответ на эти вопросы?"

Едигир только заступил на караул и ему предстояло до полудня выстоять на башне, вглядываясь в темный лес, подступавший вплотную к городку. Хорошо было остаться одному на высоком помосте, когда поднимаешься выше всех, уподобляясь птице, становишься невидимым для других обитателей городка, и никто не мешает перебирать в памяти события прошедших лет.

Казалось, после ухода с иртышских берегов он прожил вторую, новую жизнь, так не похожую на прежнюю. Где-то в глубине души возникло ощущение тревоги. Он чувствовал, что это лишь начало испытаний, первые шаги длинной-предлинной дороги, которую еще предстоит пройти.

* * *

В ту весну, сбежав на лодке из городка хана Аблата, он долго плыл теснимый льдинами по реке, а потом, найдя широкую протоку, повернул навстречу течению небольшой речки, уже очистившейся ото льда. Он уходил все дальше вслед за солнцем.

Что заставило его идти в сторону противоположную земле предков? Он не мог дать ответ, но и не мог противостоять голосу, зовущему к солнечному закату, туда, где по рассказам стариков, земля поднималась к небу и из нее росли камни, преграждавшие дорогу всякому путнику.

Лодку ему пришлось скоро бросить, поскольку русло реки сужалось и невозможно было перетаскивать ее через завалы огромных сгнивших деревьев, лежащих поперек течения. Да и сам-то он шел с трудом, выискивая лосиные тропы, проторенные могучими животными.

Горы начались неожиданно" обнаруживая себя поначалу лишь небольшими камнями, встречающимися на пути. Но однажды утром, проснувшись, он увидел за легкой дымкой темный силуэт леса, словно взлетевшего над землей и парившего неподвижно в небесной синеве, даже протер несколько раз глаза, отгоняя сон, но лес по-прежнему парил в небе сказочно недосягаемый.

И им овладело чувство неуемной радости все переполняющее и клокочущее изнутри молодым вином, рождая необыкновенное, необычайное видение. Ему захотелось громко закричать, с кем-то поделиться рвущимся восторгом. И он по-настоящему пожалел, что рядом не было Зайлы-Сузге с ее мягкой улыбкой и грустью. Ему хотелось верить, будто он встретит ее непременно там меж парящих в небе деревьев и, вобрав в себя как можно больше воздуха, он закричал на весь лес:

— Зайла-Сузге!!! Встречай меня! Я иду!!! — и, подхватив с земли свой лук, высоко подкинул его и, поймав на лету, кинулся прямо сквозь заросли навстречу плывущим по небу деревьям.

На подъем у него ушел весь день, но уже закат он наблюдал с вершины горы, взобравшись на огромный камень-валун, ободрав в кровь руки, сбив колени, но ощущая себя сильным и свободным.

Он долго сидел на камне, провожая солнечный диск медленно уходящий вниз, окрасивший золотыми россыпями скалы, лес, траву. И ему подумалось, что верно, и солнце, могучее солнце, дающее жизнь всему вокруг, также неподвластно себе. И ему определен удел блуждать по небу в непрерывных поисках.

"А может, оно ни одно, солнце? И утром мы видим иное существо, выходящее из-за леса? А то, прежнее, проваливается под землю, чтобы никогда уже не вернуться на небо. Да и не может оно за день пробраться под землей сквозь ее толщу и очутиться на том же месте, где было вчера. Кто же хозяин этих огненных дисков, выпускающий их раз за разом, день за днем на небо? Может именно сейчас он, усмехаясь, смотрит на меня так же как я разглядываю снующих по земле букашек и может одним щелчком сбросить всех нас в пропасть или поднять к небу?"

Едигиру стало жутко от собственных размышлений и он хотел уже спуститься вниз с валуна, когда заметил вдали меж деревьями слабый дымок, поднимавшийся столбом вверх.

"Люди!" — обожгла его мысль, и напряглись все мышцы. — "Враги?! Но почему обязательно враги? Оттого, что я пришел на их землю? Но кто решил, что это их земля? И я имею на нее право. Она такая же моя, как и их".