С тех пор Фулкрому стало трудно верить в то, что в Виллджамуре возможна справедливость. Все оказалось совсем не так, как в тех историях, которые вдохновляли его в детстве, или в тех листках, которые развешивал время от времени по городу Мифо Творец. Да, было время, когда он и сам любил почитать хорошую историю про ушлых следователей с гладкими румельими шкурами, выходящих по вечерам на охоту за преступниками.

Фулкром надел сначала чистую нижнюю сорочку, потом рабочую рубашку, поверх которой накинул плащ. Он жил в квартире на верхнем этаже дома в пятом уровне, довольно далеко от самых шумных баров и в то же время почти в самом центре.

За окном пискнула птеродетта, и, когда он подошел взглянуть на город, чешуйчатая тварь расправила зеленые крылья и взмыла под облака. Вид из его окон открывался впечатляющий: башни, мосты и шпили, тысячи лет архитектуры в косых лучах утреннего солнца, не проникавшего пока в ущелья улиц, которые оставались в контрастной тени. Восьмиугольная стеклянная призма башни Астрономов сияла над крышами домов напротив.

Бросив последний взгляд в зеркало и поправив воротничок, Фулкром подхватил свой медальон следователя и отправился на службу.

С крыш Виллджамура текло после вчерашнего снегопада – впрочем, не такого сильного, как в последнее время, так что Фулкром даже усомнился в реальности Оледенения – не обычный ли это политиканский трюк. Люди привыкли годами говорить о грядущем Оледенении, его причинах и о том, как это изменит их теперешнюю жизнь. Астрономы империи давно уже сделали свои прогнозы, согласно которым температура должна была стремительно падать, но именно сейчас это падение, кажется, замедлилось. И хотя дневные температуры были все еще далеки от того, что люди привыкли считать нормой, горожане упрямо продолжали день за днем выходить на улицу, словно бросая вызов природе.

Подобно какому-то доисторическому зверю, Виллджамур просыпался ото сна. Струйки дыма поднимались над трубами. Гранит просох и, посветлев, оказался изношенным временем известняком.

Все улицы, и центральные, и боковые, были запружены народом, повсюду была пестрая толчея плащей, шуб и сапог. Заспанные торговцы, иные с головы до ног в дешевом золоте, ковыляли к иренам на Гата-дю-Оук, толкая перед собой тачки с товарами, а те, кому повезло больше, погоняли лошадей. Вдоль всей Гата-Матр кипели котлы с устрицами, клецками, жарились пирожки с требухой, а продавцы окидывали улицу ленивыми взглядами, выкликая цены. С задней площадки фургона, превращенного в палатку для гадания, жрец племени аэзов, в нарушение закона, гадал всем желающим по раковинам. На территории империи признавалась лишь одна религия – а именно Джорсалир, – связывавшая церковь и государство воедино, и потому, заметив Фулкрома, жрец, весь в мехах и зубах каких-то тварей, быстро собрал свои принадлежности и, подобострастно кланяясь и улыбаясь, скрылся в ближайшем проулке.

Звякнули цепи, и что-то взлетело к открытому окну на боковом фасаде массивного изукрашенного отеля «Виллджамур». Хорошенькая серокожая девушка-румелька в голубом плаще и платке того же цвета спустилась по линялым золоченым ступеням крыльца и улыбнулась идущему мимо Фулкрому. Промчалась стайка детей, один запустил снежком, который угодил в окно «Седла дриады», свистнув у Фулкрома над ухом, – тот, едва не потеряв равновесия, поскользнулся и поехал прямо к ступеням подвесного моста.

Мосты уже вибрировали от множества идущих по ним ног. Лед, намерзший на них за ночь, отваливался и кусками падал вниз, на город. К счастью, большая часть ледяных глыб разбивалась, ударяясь о черепичные крыши, откуда они достигали земли уже в виде мелких осколков, но иные рушились прямо на мостовую, так что люди едва успевали уворачиваться. Каждый день поступали сообщения об убитых и покалеченных пешеходах. От ледопада страдали не только люди, но и дома: удары массивных глыб ускоряли процесс старения камня, вышибали целые куски кирпичной кладки. Лед грозил так или иначе поставить город на колени.

Отношения Фулкрома с Виллджамуром были непростыми. Уроженец столицы, он, вполне естественно, испытывал к ней приязнь, чему немало способствовала ее красота, окружавшая его с утра до ночи изо дня в день; однако он знал, что есть и другая сторона медали. Здесь, на верхних уровнях, недалеко от Балмакары, обитали зажиточные здоровые люди, которые редко нарушали закон и вели себя вполне прилично. Здесь были красивые дома – узкие фасады в три-четыре этажа высотой, выкрашенные в разные, полинявшие от непогоды цвета.

Но был еще и огромный, невидимый взгляду Кейвсайд. Из сотен тысяч жителей Виллджамура большая часть ютилась в относительной темноте. Фулкром слышал, что почти все коренные виллджамурцы вели свое происхождение от обитателей пещер, которые были населены еще до того, как одиннадцать тысяч лет назад возник сам город. Пещеры и были самым старым городским районом, хотя теперь между двумя частями Виллджамура – наземной и подземной – почти не было сообщения. Если верить слухам, жизнь под землей сильно смахивала на жизнь в аду.

Фулкром шел переулками, выбирая в лабиринте сырых улочек кратчайший путь к главному зданию Инквизиции. Входом в него служили высокие, но неприметные двойные черные двери на вершине широкого крыльца с выщербленными ступенями. Никаких украшений, никакой фигурной кирпичной кладки здесь не было и в помине, лишь два простых светильника по бокам двери в ящиках из стекла. Только по присутствию двух зверского вида охранников у входа можно было заключить, что в этом здании происходит что-то серьезное. Фулкром показал им медальон, и они кивнули.

– Селе Уртики, – буркнул один, распахивая перед ним высокую дверь.

Фулкром вошел, миновав Гейл, женщину-помощницу администратора, как всегда, нарядную, в белой блузке с рюшами, зеленой шали и длиной черной юбке. Ее светлые волосы были уложены в высокую модную прическу.

– Селе Уртики, господин следователь, – не дала ему проскользнуть незамеченным она. – Вам что-нибудь принести?

– Доброе утро, Гейл. Нет, ничего не нужно, спасибо. – И он сделал движение, чтобы уйти.

– Может быть, что-нибудь попить? – Просительным жестом она вытянула перед собой руки.

– Нет. Но все равно спасибо. – Неловко улыбаясь, Фулкром направился прямиком в свой кабинет.

Комната была невзрачная, как почти все в этом старинном здании, где помещения шли анфиладами. В большинстве из них часами корпели над административными бумагами и начальственными записками старые вонючие румели, при свете цветных абажуров поддерживая функционирование юридической машины города. Но Фулкрома не привлекал такой способ служения Виллджамуру – заживо гнить за письменным столом было его кошмаром.

Одну стену кабинета Фулкрома целиком занимали стеллажи со старинными, траченными временем книгами в потертых кожаных переплетах. Он давно уже расположил их в строгом порядке, по тематике и году выпуска. Два окошка в виде неправильных ромбов впускали свет солнца, подкрашенный цветным стеклом, а над дверью висел пейзаж с изображением заката над городом – ретрооригинал.

Аккуратно повесив уличный плащ на спинку стула напротив камина, Фулкром начал разводить огонь, для чего пошарил сначала в куче растопки по правую руку от себя. «А топить-то почти нечем».