Время шло. Нога медленно приходила в норму. Гипс сняли полностью. На голеностопе большой отек. Теперь ногу надо разрабатывать, и Люся занималась физкультурой. Приходили массажисты, спортивные врачи. Теперь Люся ходила с палочкой. Снова стали поступать предложения от режиссеров, Люся начала сниматься, мы ездили, естественно, вместе. Это были комедия «Шаг навстречу», «Семейная мелодрама» режиссера Бориса Фрумина, картина, которую Люся очень любила. Часто приглашали на различные телевизионные программы.

В 1975 году вышла, на мой взгляд, лучшая сольная программа режиссера Евгения Гинзбурга «Песни войны» (это было до перелома ноги). О Гинзбурге я бы хотел рассказать отдельно. Это был необыкновенно талантливый режиссер, который ПЕРВЫМ выпустил клипы на советском телевидении. Его первая программа «Бенефис Савелия Крамарова» уже был новым жанром, где Люся спела песню. И с Гинзбургом у нее было полное взаимопонимание. Он всегда прислушивался к Люсиным советам и пожеланием, а Люся никогда с ним не спорила. Он всегда знал, что хочет. Его команда: сценарист Борис Пастернак (Пургалин), оператор Сергей Журавлев, художник Игорь Макаров, директор Виктор Шуленин и музыкальный редактор Владимир Давыденко были мощной, сплоченной группой. Каждый прекрасно знал свое дело, и работали они с огромной любовью.

Люся органично вошла в их компанию. Она участвовала почти во всех программах Гинзбурга, первая спела «Вечную любовь» Шарля Азнавура, получив стихи лично из рук переводчика Наталии Петровны Кончаловской, спела любимую публикой песню Татьяны и Сергея Никитиных «Когда мы были молодые», которая исполнялась на всех концертах в новой, моей аранжировке, исполнила первую песню Игоря Николаева «Как жаль, что вас здесь нет», после которой все остальные его песни пела Пугачева и другие солисты. Это был дебют Николаева.

Приходит предложение от Гинзбурга. «Бенефис Людмилы Гурченко». Это, конечно, был праздник. Люся всегда мечтала о музыкальных программах, о музыкальных фильмах, и просила, чтобы даже в драматическом фильме была бы песня. Так, кстати, было в фильме Евгения Матвеева «Особо важное задание», где Люся замечательно спела песню Евгения Птичкина «Повоюй, родной». И вот бенефис. Начались работы со сценарием, музыкой, партнерами, декорациями. Партнеров выбрали куда уж лучше: Марис Лиепа, Армен Джигарханян и Александр Ширвиндт. Всем им поручили по несколько ролей.

Готов сценарий, готова музыкальная партитура, и начинаются записи фонограмм. Люся очень любила процесс записи фонограмм. Хочу сказать, что она обладала даром все знать. Да-да, именно все знать. Приходя на съемочную площадку, она заходила в павильон, окидывала его взглядом и подходила к оператору: «Пожалуйста, вот тот левый прожектор уберите, внизу, слева, фольги еще положите, в бэбики розовые фильтры и больше верхнего света!» И ушла. Оператор смотрит с удивлением на режиссера, мол, почему это актриса руководит его работой? Я что, не знаю, как ставить свет? На что режиссер отмахивается: «Сделай, как она говорит!»

Операторы, конечно, слушаются режиссера. Особенно молодые. Хотя так бывает не всегда. Иногда делают по-своему. Ну, а те, кто послушался режиссера, через некоторое время смотрят отснятый материал и… все прекрасно и красиво.

– Я же тебе говорил, делай, как она просит!

И так же со звуком. Были только два звукорежиссера, которым Люся безоговорочно подчинялась и доверяла. Это Виктор Бабушкин и Владимир Виноградов. А Володя Виноградов был в команде Гинзбурга. И началась интереснейшая работа по записи фонограмм. Записывали и днем и ночью. Потому что только в одной «первой» студии была достойная цифровая аппаратура. Пели Лиепа, Ширвиндт, Джигарханян. Наконец-то все было записано и стали готовиться к съемкам. Но в ноге Люси еще стоит металлическая конструкция. Кость скреплена титановой пластинкой, шурупами, проволокой. Танцев предполагается много. Балетмейстер Феликс Арутюнов волнуется, как будет Люся танцевать. Хотели сделать операцию до «Бенефиса», но минимум полгода после этого опять восстановительный период, гипс. Решили – снимать сейчас. Конечно, доктора категорически против, но решили их не тревожить. Естественно, инициатором рискованных съемок была Люся. Она рвалась работать, танцевать, петь… «Все выдержу, все вынесу», – говорила она.

И началось! Наверное, более веселых, интересных, остроумных и в то же время сложных съемок не было. Снимались ночью, рано утром, группа работала все время, когда был свободен павильон. Все партнеры были настолько дружественны, внимательны, следили за каждым движением Люси, чтобы не допустить для нее какого-либо неудобства. Лиепа – солист Большого театра, человек интеллигентный и добрый, Джигарханян – потрясающий партнер, с упоением играл сапожника, прекрасно пел, ну а Ширвиндт всю съемку держал группу в прекрасном настроении, как вы понимаете. Я находился с Люсей рядом на протяжении всей работы над «Бенефисом». И днем и ночью. Однажды, во время перерыва между вечерней и ночной съемкой, Люся мне говорит:

– Папа (так она меня звала все 19,5 лет), так хочется гурийской капусты, мяса, сациви… может быть, съездишь в «Арагви»? – тут вся группа повернулась ко мне с просящими лицами. Я собрался, поехал домой, взял 5 кастрюль – и в «Арагви». Конечно, у нас там был знакомый администратор, он быстренько заполнил кастрюли, и я помчался в «Останкино». А там… Уже красиво накрыли стол, поставили бокалы… Ждали с нетерпением. И тут мы узнаем, что балет отказывается работать ночью. Устали они.

Люся с трудом встала. Она отдыхала на диване, ведь нога еще болела, и пошла в гримерную к балету. Я не слышал, что она им говорила, но через некоторое время к режиссеру подошла руководитель балетной группы и, извинившись, сказала, что они готовы к работе. Можно догадаться, что, когда они увидели Люсину ногу, им стало стыдно. Мы сели за стол, вкусно поужинали, и всю ночь коллектив работал на высоком подъеме.

Позже экспромт с «Арагви» мы повторяли не раз.

Мы очень подружились с Марисом Лиепой, он приглашал нас на все свои спектакли, часто приходил к нам в гости, у него были сложности в семье, правда, мы не знали, в чем именно эти сложности заключались, он ничего не рассказывал. Позже он уехал в свою Прибалтику, и мы больше Мариса не видели. Но его Красса в «Спартаке» невозможно забыть, как и то прекрасное время, проведенное с ним. Марис Лиепа…

Съемки в «Бенефисе» добавили Люсе уверенности в себе, способствовали выздоровлению. Но… предстояла еще одна операция по удалению всех железок из ноги. За это время она снялась в фильме «Семейная мелодрама» у Бориса Фрумина и еще в нескольких фильмах в небольших ролях. Свою роль в фильме «Семейная мелодрама» Люся очень любила. Она считала, что эта женщина похожа на нее, да и вроде бы судьбы похожие… Я так не считаю. Роль сама по себе очень хорошая, сыграна превосходно, режиссер талантливый, умный, контакт с Люсей был. Но с судьбой… извините. По-моему, нет.

А время все ближе придвигается к операции. На дворе 1978 год. Я в то время плотно работал с тем же Геннадием Беловым, и мы раз в год обязаны были ездить на гастроли по воинским частям. Это была плановая шефская (значит, бесплатная, только суточные, 3 руб. 80 коп.) поездка по Забайкальскому военному округу. Но за нее нашу группу после шефских гастролей по ЗБВО премировали поездкой по Группе советских войск в Монголии. Все рвались в Монголию, чтобы купить там кожаные куртки. Их называли «железными», потому что руку в рукаве согнуть было невозможно. Но зато куртки были очень дешевыми. И как раз время Люсиной операции попадало именно на мое пребывание в Монголии. А поскольку я был руководителем нашей группы, то должен был находиться с коллективом. Сейчас немного о себе. Уже в 75-м году я был секретарем комсомольской организации Московской эстрады, членом художественного совета «Москонцерта». Неоднократно получал предложение вступить в КПСС. Кандидатский срок (для полноценного члена КПСС надо было год пробыть кандидатом) как раз выпал на эту поездку. И никакие мои просьбы заменить меня в этой поездке не принимались. В конечном итоге я все же не поехал за «железными» пиджаками в Монголию, а улетел из Читы в Москву. А группа отправилась в Монголию.