Отъезд домашних разом лишил ее, такую деловую, занятую своей карьерой женщину, смысла жизни. Оказалось, что ее единственным жизненным ориентиром были зеленые глаза дочери. Даже сейчас, почти бессознательно, из множества дорожек, которые бежали по этому парку, Лариса выбрала ту, по которой ее маленькая дочь вприпрыжку мчалась в песочницу.

Закончился один парк, на пути Ларисы встало красивое здание Театра русской драмы с белыми вензелями по фронтону. За ним начинался следующий зеленый бульвар-парк, сбегавший своими дорожками вниз к огромному круглому озеру. Это место в Риге было знаменито тем, что в большом ресторане, располагавшемся на круглом острове в центре спокойной водной глади, происходили самые заметные события политической, культурной и, так сказать, светской жизни.

По вечерам у парка, на стоянке, припозднившихся гостей ожидали персональные авто и даже телохранители. Сюда же стекались самые красивые и модные девушки Риги с надеждой попасть на закрытое мероприятие и познакомиться с выгодным женихом. Отдельная категория девушек женихов не искала, но с удовольствием проводила время с гостями. Гости, как утверждала молва, платили за это долларами и немецкими марками. Лариса была здесь пару раз, когда писала об известном европейском политике, читавшем лекции в Латвийском университете. Лариса по узеньким мосткам дошла до островка. «Не самое удачное решение вопроса – хорошенько отужинав, рискуешь свалиться в воду!» – думала она, наблюдая, как внизу, среди водорослей, мелькали стайки мелкой рыбешки. На летней площадке около ресторана стояли столики под большими цветными шатрами. За столиками людей было немного – в основном иностранные туристы и командированные. «Так, а не выпить ли мне здесь кофе? Позавтракать я не успела, передохну немного», – подумала она.

– Лариса! Гуляева!

Она повернулась и увидела за крайним столиком Вадима Костина.

«Слава богу, что мне идет румянец!» – дурацкая мысль мелькнула в голове и исчезла, поглощенная смущением.

– Лариса, присаживайтесь ко мне! Я только что приехал, вот решил позавтракать.

Лариса обратила внимание, что Вадим как-то нервно оглянулся, как будто кого-то искал.

– Спасибо, я тоже планировала позавтракать, да только не помешаю ли вам? – она кивнула на стол и чей-то второй прибор, который стоял на столе. «На чашке – помада», – почему-то ревниво отметила она.

– Нет, вы мне не помешаете. Лариса, а вы как предпочитаете завтракать – плотно или легкий «перекус»?

Лариса замешкалась – она вообще собиралась выпить кофе и, может, съесть какую-нибудь булочку. Во-первых, этот ресторан был не из дешевых, а во-вторых, она давно отвыкла есть по утрам. Но сейчас она почувствовала голод, ей понравился ресторан, на небе не было ни облачка – все это вместе плюс чрезвычайно обаятельный собеседник – и выбор был сделан в пользу бутерброда «Крок-мадам», сметаны с сахаром и кофе с молоком.

– Правильно вы решили, – одобрительно кивнул Костин, – «Крок-мадам» – это вкусно и элегантно одновременно. Крок, как известно, по-французски – «хрустеть». Бутерброд ведь должны поджарить, в конце концов. А я же, пожалуй, съем яичницу с ветчиной и сыром. Кофе буду черный, а к нему – имбирное печенье. Они здесь пекут самые вкусные. – Лариса понимающе кивнула головой – это печенье было и ее любимым лакомством.

Официант, ловивший каждое слово, подхватил взглядом финальный кивок Костина и исчез.

– Вот, теперь у нас достаточно времени, чтобы выкурить самую сладкую сигарету за день, утреннюю сигарету. – Костин потянулся за пачкой сигарет и зажигалкой.

– Вы наверняка не знаете, откуда произошло слово «никотин»?

– Не знаю.

– Я где-то читал, что вещество, выделенное из табака, алкалоид, назвали никотином в честь французского посла в Португалии Жана-Нико де Вильмена. Собственно, ученые-химики использовали только часть его имени, Нико. Правда, посол, обожавший курение и утверждавший, что табак помогает от зубной боли, заворота кишок и несчастной любви, жил в 1560 году, а вот никотин в чистом виде выделили только в 1828. Этот Жан-Нико, видать, всю плешь проел своим курением, если его имя в веках сохранилось.

Лариса рассмеялась. Костин замечательно рассказывал, лицо во время рассказа оставалось непроницаемым, на жесты он был скуп. В силу этого эффект от рассказа был сильнее. Еще Лариса обратила внимание, что он путается, называя ее то на «вы», то на «ты».

– Давайте перейдем на «ты», – предложила она.

– Отлично, – согласился он и добавил: – Но наша договоренность вовсе не означает, что я вам буду говорить «ты». У меня переход на «ты» происходит всегда очень сложно.

Лариса уже перестала смущаться и переживать из-за своего внешнего вида. Сегодня в утренней спешке она не успела уложить волосы, а заплела их в нетугую косу. На ней были индийские джинсы, случайно купленные в универмаге, на ногах спортивные туфли. Вид у нее был скорее дачно-походный. В Риге же, даже на взморье, в Юрмалу, поваляться на пляже обычно ездили в элегантных одеждах. «Ладно, что уж теперь тут. Как оделась – так оделась!»

Официант наконец принес им заказ. Поставив огромные сервировочные тарелки, он разложил столовые приборы, а буквально через минуту появилась официантка с тарелками чуть поменьше. На одной из них дымилась яичница с сыром и ветчиной, а на другой лежал огромный двухслойный квадрат поджаренного хлеба, между слоями которого розовела ветчина, а с боков свешивался краешек расплавленного сыра. Сверху это великолепие венчала яичница-глазунья. Лариса сглотнула слюну:

– Очень красиво, даже есть жаль.

– Ешьте, то есть я хотел сказать, ешь, «Крок-мадам» хорош горячим. Между прочим, если у вас в бутерброде еще окажется немного соуса бешамель, то уж совсем классический вариант, самый правильный, парижский. Но, впрочем, и без соуса, думаю, неплохо.

Сам Костин уже с аппетитом ел. Лариса аккуратно разрезала дымящийся зажаренный бутерброд. Костин был прав, во-первых, вкусно, а во-вторых, классика, с соусом бешамель. Несколько минут прошли в уютном, дружеском молчании. Оба с аппетитом поглощали блюда. Лариса искоса посматривала на Вадима.

Они закончили завтракать и теперь сидели перед чашками с кофе. Костин опять закурил, Лариса, отказавшись от сигареты, блаженно жмурилась. Сюда, на этот ресторанный островок, наконец доползло солнышко. День стоял спокойный, такие в Риге случаются не очень уж и часто.

– Ты мне скажи, что же тебя занесло сюда, в эту часть города? Если, конечно, не секрет.

– Какой секрет?! Я просто гуляла.

– В рабочий день, ранним утром, спецкор почти центральной республиканской газеты просто гуляет, – Костин притворно нахмурился.

– Ага, просто гуляю, – Лариса сочла неуместным рассказывать про отъезд дочери. Костина это не касается.

– Впрочем, это одна из прелестей творческих профессий – несоблюдение режима дня. Я вот тоже… – Тут Костин запнулся, но Лариса этого не заметила. Она сидела и думала о том, что сейчас они встанут из-за стола, дойдут до выхода из парка, а потом разойдутся в разные стороны. На этом сказка под названием «Вадим Костин» для нее закончится. И вообще, эта встреча, этот разговор, этот завтрак – не более чем мираж. Ей стало грустно. Одиночество, которое она ощутила после отъезда родных, усилилось. По улицам она будет бродить одна, в магазин она пойдет одна, и дома ее никто не ждет. «Где-то я просчиталась. Мне плохо от одиночества», – Лариса почувствовала, что настроение испортилось…