— Я не дуюсь.

— Нет? Да ты и пару слов не сказала, за обедом! А когда тебя о чем-то спрашивали, отвечала односложно и смотрела в тарелку со своим дурацким салатом. Как это назвать?

— Ладно! Признаю, что не пришла в восторг от столь великодушного приглашения! Раз у тебя с ней свидание, при чем тут я? Ты, впрочем, не заметил, что Тельме было неприятно, когда ты пригласил меня пообедать.

— Свидание? Что за ерунда? Твои фантазии на этот счет становятся просто навязчивой идеей, Глэдис.

Он отпил глоток джина, поставил стакан и удивленно посмотрел на Глэдис. Она же продолжала:

— Значит, ты плохо знаешь женщин, несмотря на столь богатый опыт. Да это же совершенно очевидно — Тельма была категорически против моего присутствия на обеде! Она хотела побыть с тобой наедине, ей не нужен был третий лишний, тем более я.

— Побыть со мной наедине? Возможно, ты неправильно поняла — мы собирались обсудить некоторые детали моей поездки. Только и всего.

— Неужели? — иронически заметила Глэдис, но этот разговор стал ей неприятен.

Она смутилась — может быть, действительно, ей все это показалось, а она чуть не устроила Ларсону сцену? Тот же с усмешкой наблюдал за ней.

— Если ты была влюблена в меня, Глэдис, это не значит, что все женщины на свете последовали твоему примеру.

— Я вовсе не влюблена! — воскликнула она в испуге.

— Я сказал «была», в прошедшем времени, — подчеркнул Ларсон, все еще усмехаясь. — Ты сама призналась, что я тебе не нравлюсь, а особенно тебе неприятны некоторые мои качества: высокомерие, эгоизм и… что там еще? Ах, да! Я довольно красив, а это не в твоем вкусе. — Глэдис молчала. — Хотя, возможно, я ошибаюсь в оценке сложившейся ситуации, — продолжал он, потирая ладонью подбородок и поглядывая на девушку. — В последнее время ты махнула на себя рукой, затем пришло время самооценок, тут-то твое уязвленное самолюбие и нашло выражение в ревности к Тельме. Она, кстати, очень красивая женщина.

Глэдис мысленно продолжила его речь: «Такой, как она, тебе не стать никогда!» Только папа, считал ее красивой, но кто же полагается на мнение родителей?..

Ларсон жестом подозвал официанта, неотрывно глядя на Глэдис.

— Похоже, я попал в точку своим предположением, — сказал он.

— Черта с два! Ты настолько далек от истины, что даже представить не можешь, — воскликнул Глэдис в сердцах. — Все дело в том, что Тельме, видимо, слишком многое известно о причинах моего поступления на работу…

— Разве это секрет?

— Я не желаю, чтобы меня обсуждали за моей спиной!

— Послушай, я устал от твоих приступов гнева по каждому пустяку!

— Пустяку? Ты считаешь, что поступаешь правильно, раструбив всем о том, как ты мне сочувствуешь? Все, оказывается, должны знать, что ты исполнил свой моральный долг по отношении к сироте, которой предоставил жилье и работу!

— Не испытывай моего терпения, Глэдис!

— Приношу глубочайшее извинение! — произнесла она с демонстративным поклоном. — Я считаю, что мне действительно пора подыскать себе квартиру.

В этот момент Тельма вышла из дамской комнаты и направилась к столику.

— Вот что, — сказал Ларсон, наклонившись к Глэдис. — Не время и не место обсуждать это. Поговорим позже, дома. Я приду к восьми надеюсь, к этому времени ты угомонишься и будешь способна рассуждать здраво.

Глэдис решила поговорить с Ларсоном спокойно и приготовила следующую речь:

«Тельма намекнула, что мне пора подыскать отдельную квартиру, и посоветовала приступить к этому как можно скорее. Я склонна прислушаться к разумному совету. Очень признательна тебе за помощь, но не могу злоупотреблять твоим гостеприимством. И поэтому вскоре перееду».

Больше никаких обид, никаких намеков на близкие отношения с Тельмой. Она будет сдержанной, спокойной и собранной — важные качества, которых ей всегда не хватает, а особенно в обществе Ларсона. Еще бы! Он начинает подтрунивать над ней всякий раз, когда она пытается вести серьезный разговор, и Глэдис выходит из себя, говорит совсем не то, что надо.

Можно было, конечно, выяснить отношения до конца еще в ресторане, но вряд ли это удалось — Ларсон не дает ей возможности говорить спокойно и взвешенно, без конца прерывая насмешливыми репликами.

Теперь же Глэдис мысленно выстроила всю беседу, приготовилась к возможным выпадам с его стороны, хотя, вероятно, никаких споров и не будет. В половине восьмого она уже сидела у себя в комнате перед телевизором, поглядывая на часы каждые три минуты.

Ларсон явился без пяти восемь — через закрытую дверь она услышала его шаги. В половине девятого Глэдис переоделась в джинсы и белую рубашку и вышла из комнаты. К своему удивлению, она обнаружила Ларсона на кухне, занятого приготовлением кофе.

Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, как всегда.

— А я гадал, дома ты или нет, — воскликнул Ларсон при виде Глэдис. — Зачем ты прячешься в своей спальне?

Глэдис уселась за стол, скрестив руки на груди.

— Я не прячусь, — ответила она. — Я просто читала и смотрела телевизор.

— В твоем возрасте можно вечером найти занятие поинтересней, — заметил он и рассмеялся.

От его смеха Глэдис стало легче, напряжение прошло.

— Какое занятие для моего возраста считается интересным? — спросила она. — Пить чай с друзьями, смотреть мультики или раскрашивать картинки?

— К чему такой сарказм?

Ларсон налил дымящийся кофе в чашку и тоже присел к столу.

— Никакого сарказма, — ответила Глэдис. — Естественная реакция на постоянные намеки по поводу моего юного возраста. Осмелюсь напомнить, что в двадцать один год девочки давно перестают играть в куклы.

— Я знаю, что ты не ребенок, Глэдис, — улыбнулся Ларсон, вглядываясь в лицо собеседницы, отчего Глэдис стало не по себе. — Неужели я не вижу, что ты давно уже не та худощавая, плоскогрудая девчонка, которая бегала когда-то по усадьбе?

От этого замечания Глэдис слегка покраснела. Конечно, плоскогрудой ее теперь не назовешь! У нее большая, полная грудь, и это особенно хорошо заметно сейчас — дома она не носит лифчика да и сидит в данный момент, откинувшись на спинку стула.

— Тогда перестань обращаться со мной как с ребенком! — Девушка почти кричала. — Сам явился ко мне, объявил, что я не способна о себе позаботиться, вытащил из квартиры, поселил здесь, да еще устроил на работу к своей заграничной директрисе, якобы ради моей же пользы. Ты все решил за меня! Считаешь не маленькой девочкой, а просто полоумной!

Взгляд Ларсона стал напряженным.

— Мы это уже обсудили, я высказал свое мнение и не собираюсь повторяться! Тебе снова пришла охота интерпретировать мои действия на свой лад? Пожалуйста, избавь меня от истерик.