Пару месяцев назад персонал приобрел пса для находившихся в интернате стариков. В меру крупного, с мягкой шерстью, и он бегал по отделению, в то время как тамошние обитатели ласкали и трепали его за шею.

– Это просто фантастика, – сказала Фелиция Петтерссон. – Когда я была там в воскресенье, он запрыгнул в кровать деда и просто лежал в ней, в то время как мой дедушка гладил его. Видел бы шеф, как выглядел старик. Он радовался как ребенок. Это просто фантастика.

«Боже праведный, – подумал Бекстрём. – Она пытается раньше срока лишить меня жизни». Когда придет время, он собирался разобраться с этим делом сам, последний раз переговорив с малышом Зигге. А не искать помощи у какой-то псины, которая пачкала бы шерстью его шелковую пижаму и пускала слюни ему в лицо, когда он лежал бы при смерти не в состоянии защититься.

– Выглядит просто фантастически, – сказал Бекстрём.

– Именно тогда я и подумала о старой госпоже Линдерот, – продолжила Фелиция. – Когда мы проверяли сведения о ней, я обнаружила, что она проходит амбулаторное лечение в специальной клинике для пациентов с болезнью Альцгеймера в ранней стадии. Это частное заведение, и оно находится здесь, в Сольне, но у них там, по-видимому, нет никаких животных. Просто я позвонила и проверила. И тогда подумала, что мне, пожалуй, стоит позвонить им снова и предложить купить какую-то живность. Собаку, наверное, или кошку, пара кроликов наверняка сработала бы. При мысли о госпоже Линдерот и других стариках, которые ходят туда. Вдобавок ей самой не пришлось бы нести ответственность за них.

«Что, черт возьми, происходит? – подумал Бекстрём. – Мне казалось, я работаю в полиции. Неужели я ошибся адресом и попал в приемную к ветеринару. Черная курица явно совсем чокнулась».

– Знаешь что, Фелиция? – Бекстрём улыбнулся ей дружелюбно и на всякий случай посмотрел на часы. – Идея просто фантастическая. Как я уже говорил.

– Спасибо шеф, – сказала Фелиция. – Спасибо, я знала, шеф поймет, что я имею в виду.

Как только она закрыла дверь за собой, Бекстрём вскочил из-за стола, надел плащ и исчез. В самое время, наверное, поскольку Росита Андерссон-Трюгг уже на всех парах двигалась к его кабинету.

– Бекстрём, я должна поговорить с тобой! Ты же обещал.

– Завтра! – крикнул он на бегу. – Все завтра, – повторил он, покачал головой и отмахнулся от нее.

Когда он вышел на улицу, ему удалось сразу же поймать проезжавшее мимо такси.

– Куда едем? – спросил водитель и включил счетчик.

– Потом разберемся, пока просто уезжай отсюда, – распорядился Бекстрём и покачал головой. «Что происходит в старой доброй Швеции? Куда мы катимся!»

15

В среду 29 мая комиссару Эверту Бекстрёму удалось не появляться на работе почти целый день. Это в свою очередь стало результатом хорошо продуманных и тщательно спланированных действий, когда уже предыдущим вечером комиссар с помощью своего мобильника активировал у себя в рабочем телефоне сообщение «работаю на дому» до одиннадцати утра, а потом «конференция в Главном полицейском управлении», которое начинало действовать с часа дня. По большому счету, ему требовалось только на короткое время появиться у себя в офисе, а взамен он получал все время на свете, чтобы хорошенько выспаться, не спеша пообедать и отдыхать всю вторую половину дня. Если бы не Росита Андерссон-Трюгг, явно простоявшая в ожидании его все утро и чуть ли не сбившая его с ног, когда протискивалась к нему в кабинет, стоило ему открыть дверь в него.

И вот теперь она сидела на стуле для посетителей. С влажными глазами, седоволосая, худая, с грустной миной.

– Я слушаю, Росита, – сказал Бекстрём и кивнул ободряюще. – Насколько я понимаю, ты уж точно не с ерундой пришла ко мне.

Инспектор Росита Андерссон-Трюгг пришла выразить свое недовольство тем, как Бекстрём руководил работой отдела, и на всякий случай принесла с собой бумаги с пометками, которые собиралась использовать в подтверждение своих слов.

Во-первых, ей очень не понравилось презрительное отношение к коллегам из отдела по защите животных и важности возложенной на них задачи, по ее мнению продемонстрированное Бекстрёмом на совещании в понедельник. В этой связи она, воспользовавшись случаем, также хотела объяснить собственную позицию. Полиция уделяла слишком много внимания людям и их так называемым проблемам, что в свою очередь не лучшим образом отражалось на прочих живых существах, которым постоянно, всем вместе и по отдельности, приходилось терпеть невыносимые страдания.

– Я слушаю, слушаю, – сказал Бекстрём, кивнул ей ободряюще, дружелюбно улыбнулся и призывно махнул правой рукой. – Продолжай, пожалуйста.

«Главное ошарашить ее, а это не так трудно», – подумал он.

Росита Андерссон-Трюгг сначала удивленно посмотрела на него, но потом сделала глубокий вдох и продолжила.

Во-вторых, действия коллег, направленные на реализацию решения правления лена, по ее мнению, были вполне обоснованными. Госпожа Линдерот плохо обращалась со зверюшками. В отличие от своего шефа Росита также внимательно просмотрела материалы, подвигнувшие чиновников вынести свой вердикт, и прочитала все шесть заявлений, которые свидетельница и заявительница Фрида Фриденсдаль отправила в полицию и в органы местного самоуправления за последний год. Помимо всего прочего она обратила внимание на ужасную историю о том, как кролика пожилой дамы чуть не порвала такса, живущая в том же доме. И только вмешательство хозяйки собаки спасло его от смерти.

– Я услышал тебя, – сказал Бекстрём и сочувственно покачал головой. – Ужасно, просто ужасно.

– Ага, конечно, хотя я на самом деле не понимаю…

– Да будет тебе известно, я разделяю твое мнение, – перебил ее Бекстрём и кивнул в подтверждение своих слов. – Так, значит, такса Фриденсдаль чуть не погубила крольчонка, ты это имеешь в виду?

– Нет, вовсе нет. У Фриденсдаль нет никакой таксы. Именно поэтому она покинула «Друзей животных», в знак протеста против их почти болезненного интереса к котам, собакам, лошадям и прочим четвероногим существам, которые только и существуют для услады своих хозяев и хозяек и обеспечения их странных потребностей. Именно поэтому она и несколько других членов данной организации основали движение «Защитим братьев наших меньших».

– Приятно слышать. – Бекстрём с облегчением вздохнул. – Приятно слышать. А я почему-то решил, что это была такса Фриденсдаль.

– Я не понимаю…

– Я целиком и полностью разделяю ее позицию, в чем ты, надеюсь, не сомневаешься, – сказал Бекстрём. – В детстве я, конечно, рос вместе с собаками и кошками, но как только переехал из дома и у меня самого появились домашние животные, тогда совсем другие стали ближе моему сердцу.

– И какие же именно? – Росита Андерссон-Трюгг с недоверием уставилась на него.

– Самые разные, – признался Бекстрём. – Кого у меня только не было за все годы. Золотая рыбка по имени Эгон, например. Забавный маленький плутишка. Как он шустро плавал! А сейчас у меня живет попугай, его зовут Исаак. Мы можем сидеть все выходные и разговаривать, он и я. Да-а, у меня перебывало много маленьких друзей за все годы. И еще, кстати, есть восточный палочник тоже.