— Я едва могу поверить, что подобные вещи происходят в Англии! — вмешалась миссис Онслоу. — Почти невыносимо думать об этом и о том беспорядке, в котором пребывает сейчас весь мир!

— Вы правы, — согласилась леди Кричли.

— Хотя должна заметить, — продолжала миссис Онслоу, — нам нужно благодарить Бога, что мы избежали кораблекрушения в том ужасном шторме.

— Не думаю, что нам грозила хоть малейшая опасность, — уверил ее полковник Макдугал. — Неделю назад я читал сводку в газете о том, что с прошлого года количество кораблекрушений снизилось на четыреста одиннадцать единиц по сравнению с 1883 годом, и, как следствие, погибло на тысячу двести человек меньше.

— Я тоже читал эту статью, — сухо заметил майор Мередит, — и хотя приведенные цифры ободряют, остаются еще три тысячи унесенных морем в этом году!

— О, давайте лучше поговорим о чем-нибудь более веселом, — попросила миссис Онслоу. — Я устала и от войн, и от взрывов, и от разговоров об утопленниках.

Неожиданно она с улыбкой обратилась через стол к Ориссе:

— Несомненно, миссис Лейн, вам, как и мне, очень хочется получить газеты и прочесть в них о помолвке принцессы Беатриче с принцем Хенри Баттенбургским. Такие новости для нас, женщин, гораздо занимательнее, согласитесь?

— О да, конечно, — вежливо ответила Орисса. Она не могла признаться, что для нее гораздо важнее было то, что говорил майор Мередит, и она жадно ловила каждое его слово.

Дело было не только в том, что она искренне интересовалась тем, что происходит в мире, и хотела услышать новости, которыми он делился, тем более что, как она понимала, он был в привилегированном положении, имея доступ ко всей, в том числе и к секретной информации везде, где они только причаливали, — нет, в его глубоком звучном голосе было что-то такое, что завораживало ее.

По прошествии нескольких дней она вдруг обнаружила, что с нетерпением ждет каждого его появления в ресторанном зале. Орисса не могла понять, почему он стал казаться ей таким примечательным, хотя внешне он ничем особенным не выделялся.

Обычный брюнет среднего роста; черты его лица словно высечены из гранита, но далеко не безупречны.

Он был худощав, и на его лице резко выделялись скулы.

На фотографии, решила она, он бы выглядел вполне обычным английским джентльменом, однако в реальной жизни в нем было нечто, отличавшее его от всех других мужчин.

Может быть — его взгляд или циничный изгиб губ, возможно — авторитет или аура решительности, окутывавшая его. Нет, Орисса затруднялась сказать, что именно отличало его, она просто чувствовала это — и все.

«Интересно, — думала она, — чем он занимается на борту большую часть дня. Он не появляется в кают-компании до самого обеда, да и к столу он приходит уже после того, как все остальные успевают занять свои места».

Вскоре она узнала, что и картами он не увлекается, хотя для других пассажиров это развлечение являлось единственным способом прогнать дорожную скуку.

По воскресеньям пассажиры не находили себе места, повсюду раздавалось ворчанье и брюзжание — ведь по воскресеньям не было ни виста, ни безика, даже курение не поощрялось.

Средиземное море встретило корабль ярким солнцем, но вечера все еще оставались прохладными, пока они не бросили якорь в Александрии. Тогда Орисса настояла на том, чтобы Нейл ежедневно гулял на свежем воздухе, и даже пытаясь подольше удержать его на палубе, придумала кое-какие игры.

Отыскав среди его вещей коробку с красками, альбом с печатными картинками и несколько чистых листов, она предложила мальчику заняться раскрашиванием.

Кроме того, она посоветовала ему ежедневно рисовать на чистом листе особую картинку, чтобы подарить маме, когда они приплывут в Бомбей.

Малыш был в восторге, и Ориссе пришлось вычерчивать контуры животных и людей в качестве иллюстраций к сказкам, которые она рассказывала ему.

По правде говоря, рисовать она никогда не умела и никогда не стремилась проводить все свое свободное время с красками, как иные ее сверстницы, которые часами охотно выписывали акварелью цветы, причудливые беседки и замки.

Она могла изобразить контур слона, набросать вполне узнаваемого тигра или певчую птицу, но все остальное было выше ее умения.

Они находились всего в одном дне пути от Александрии, когда их курс пересекся с курсом военного корабля, направлявшегося в ту же сторону.

Взволнованный Нейл помчался в каюту за своим альбомом.

— Корабль маме, — радостно воскликнул он, вручая альбом Ориссе. Девушка беспомощно взирала на большой корабль с его внушительного вида центральной трубой и двумя высокими мачтами.

Опустившись в шезлонг, она устроила альбом на коленях.

— Нарисуй все флаги, — потребовал Нейл, когда вымпел военного корабля затрепетал на ветру. Орисса сочла, что они, должно быть, сигналят «Дорунде».

— Корабль слишком велик, — заметила Орисса. — Такой нелегко нарисовать.

— А я-то думал, что вы талантливы, миссис Лейн, — произнес насмешливый голос, и ей не было нужды оглядываться, чтобы понять, кто говорит.

— Она рисует мне большой корабль, — охотно объяснил Нейл.

Он не был робким ребенком, потому что воспитывался в окружении взрослых.

— Это корабль британских вооруженных сил «Агамемнон», — сообщил майор Мередит, — и — специально для расширения вашего кругозора, миссис Лейн, — это самый последний двухвинтовой броненосец с орудийной башней.

— Теперь нарисовать его стало значительно легче, — с сарказмом заметила Орисса.

— И не забудьте, четыре тяжелые пушки, — предупредил майор Мередит.

— Может быть, вы сами и нарисуете, раз уверяете, что это так легко, — отпарировала Орисса, вручая ему альбом и карандаш.

Она ожидала, что он откажется, но вместо этого он взял у нее альбом и, сев на стул, набросал корабль — рисунок занял целый лист.

К ее искреннему удивлению, рисовал он превосходно.

— Куда идет этот корабль? — спросил Нейл.

— На усиление британской морской эскадры китайского гарнизона, — ответил майор Мередит.

Под искусными карандашными штрихами майора корабль обретал легко узнаваемые контуры.

— Вы настоящий художник! — воскликнула Орисса.

— Вы мне льстите! — усмехнулся он.

— Рисование никогда не было среди моих любимых предметов, — призналась она, очарованно глядя, как корабль оживает на бумаге.

— А какие же вам нравились? — спросил майор Мередит.

— История и литература, — искренне ответила Орисса.

— Так я и думал, что вы любите историю, — заметил майор Мередит.

— Почему, интересно знать? — вырвалось у Ориссы.