обязаны? Следствие еще не закончено?

– Нет, не так быстро.

– У вас есть какие-то теории, догадки?

– Целое море, – он повернулся ко мне с самым неприятным выражением лица. – А вы, все еще помогаете в семейном расследовании?

– Как вам говорили ранее…

– Вы похожи на жука, который пытается пролезть в щель неподходящего размера, – он ухмыльнулся, отчего его неровные зубы показались из-под пухлых губ. – Дело в том, что у нас появилась улика, я попрошу вас дать мне свои объяснения по ней.

Внутри меня опустилось что-то тяжелое. Мне было страшно. Но я хорошо лгал с самого детства, поэтому улыбнулся, кивнул и проследовал за Чугуровым в отделении полиции.

Этот грязный рассадник тугого ума и гнусных особей. Все здесь пропахло мерзостью и человекопадением. Но я сохранял спокойствие. Мы вошли в небольшой кабинет с затхлым воздухом. Я расположился на кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Как можно больше вызова нужно кинуть этому человеку, чтобы он больше не привязался ко мне. Но что у него могло быть против меня? Я, на тот момент, был совершенно чист перед людьми и законом.

– Итак, – он вернулся вместе с двумя другими людьми, которых я сейчас не могу вспомнить. В его руках был какой-то сверток. – Вы узнаете эти письма? – он напряженно вглядывался в мое лицо, мечтая увидеть там панику или расстройство. – Георгий?

– Я хотел бы видеть моего адвоката.

– Похоже, что это американский детектив? – он ударил меня письмами по лицу. – А? Ты, наглая морда, прятал от меня улику! Ты оказывал препятствие расследованию, а это уголовное преступление! Да я тебя знаешь куда посажу? Тебя там будут драть все подряд, как последнюю суку, так, что самоубийство станет твоей заветной мечтой. Ты понял?

Он схватил меня за горло так, что я вдавился в кресло. Перед моими глазами пробежали школьные годы. Те годы, когда я с грустью и тоской был вынужден волочиться в школу, из-за Миши Коновалова, мальчика, истязающего меня своими насмешками и унижениями. Чего он только со мной не делал! Закрывал в туалете, устраивал игру «поймай уродца», высмеивал при всем классе. Однажды, он даже снял с меня брюки, чтобы всем классом посмеяться над тем, что у меня между ног. От позора я описался, отчего до самого выпускного носил прозвище «Моча».

– Хорошо, – хрипло прошипел я. – Я дам объяснения, – его хватка ослабла, он отпрянул в сторону, а я потер шею, прокашлявшись.

– Ну!

– Эти письма я нашел в комнате Вероники и тут же передал Виктору. Недавно она попросила меня их вернуть. Я не знал, что Иванов не показал вам их, я считал, что они были слишком несущественны для вас.

– Врешь! – его неприятное лицо стало еще неприятнее. – Я по глазам вижу, что врешь!

– А смысл? Вы же видели, что там просто писанина какой-то девицы. Возможно, сама Вероника игралась, записывая это и подсовывая мне.

– Она сама принесла их мне перед тем, как лечь в клинику, – его голос стал мягче, отчего я почувствовал себя увереннее.

– Мне сказали, что она в Лондоне.

Он внимательно изучил выражение моего лица, а потом отпустил тех, что пришли с ним и стояли за моей спиной, наблюдая за происходящим.

– Виктор Иванов направил ее на очередное лечение. У нее шизофрения лет с 10, поэтому она и не училась толком, и друзей у нее особо не было.

Меня поразило шоком. Я мог просчитать многое, но не психическое расстройство у этого светлого ангела. В этот момент у меня родился план, который я провернул чуть позже. Но обо все по порядку.

– Если у вас эти письма столько времени, почему вы вызвали меня сейчас?

– Потому что только сейчас Виктор Иванов нашел время ответить на мой звонок и подтвердить твою причастность, – он уселся более комфортно в своем кресле, а вспышка гнева, казалось, понемногу его отпустила. – Черт знает, что это за семейка, где всем наплевать на смерть близкого и никто не пытается найти виновного.

– Это богатство, – ответил я. – К сожалению, огромные деньги отупляют даже самые трепетные сердца.

Мы расстались в добром настроении. У него не было ничего стоящего на меня, возможно, как и большинству людей его типа, ему просто требовалась разрядка, мальчик для битья, потому что доверенное дело явно казалось тупиковым. У них не было ничего, а это значит, что в его безупречной хронике будет +1 нераскрытое дело. Жалко парня.

А я тем временем занялся выяснением, куда же поместили Веронику. После нашего поцелуя Анна, почему-то посчитала, что это наша норма. Она встречала меня своими противными красными губами и не отрывала их от меня на протяжении всей нашей короткой встречи. Я играл старую роль пылкого любовника. Хватал ее за грудь, задирал юбку. Все, чтобы усыпить бдительность и узнать нужные мне сведения.

В бреду от моих прикосновений, она рассказала мне, куда запрятали мою рыжую бестию. Под приличным предлогом я удалился, чтобы как можно скорее нанести визит в очень дорогую частную клинику Москвы.

Оказалось, что даже в самом престижном заведении пара тысяч может дать вам доступ к закрытому и запретному. Я смог прорваться к лечащему врачу своей возлюбленной. Это был безучастный молодой человек с пустыми глазами и слишком глубокими морщинами. Он холодно, но вежливо поприветствовал меня, как представителя богатой семейки (каким я представился) и, конечно, не спросил мои документы. Честно говоря, мне кажется, что он сделал это скорее от безразличия, чем от учтивости. Почему-то, это сильно задело мою гордость.

– Насколько серьезна ее болезнь?

– Смотря что считать серьезностью, – молодой врач взял со стола свою кружку и кивнул в сторону кофемашины. – Будете? – я отрицательно покачал головой. – Вот, например, кофе. Серьезная ли проблема пить по 9 кружек в день? Для меня – нет, для моего сердца – да.

– А вы поэт.

– Упаси Господи! – он улыбнулся. – Болезнь не может быть несерьезной. Она с детства страдает.

– И никакого прогресса? Вы же выписываете ее после определенного курса? – его потухшие глаза посмотрели на меня прямо и спокойно, отчего дрожь внутри моего тела заколотила все мое существо.

– Мы можем облегчить ее страдания, – он опустился в свое кресло, дымящаяся чашка встала у монитора. – Но не излечить. Я не скажу вам ничего утешительного. По моему профессиональному мнению, душевные болезни не лечатся. Говоря грубо, это заводской брак.

– Зачем тогда она здесь?

– Затем, что перед приездом сюда, она расцарапала в клочья лицо одной девушке в баре и это сняли на видео и выложили в интернет. Завели уголовное дело о нанесении вреда здоровью. Чтобы