Эмори громко хлопнула дверью и собралась уже закрыться на защелку, когда вдруг обнаружила, что таковой нет.

Ей очень хотелось принять душ, манил свежий аромат мыла и шампуня, но она боялась снять одежду, поэтому решилась только освежиться над раковиной с помощью одной из его аккуратно сложенных махровых салфеток-мочалок. Она провела ею по испачканным кровью волосам, но смыть твердую корку не смогла, тем более что каждое движение причиняло боль.

На крючке на двери висела та самая фланелевая рубашка, в которой она спала прошлой ночью. Утром, еще до его возвращения, Эмори переоделась в свой костюм для бега, но теперь ей не терпелось снова влезть в рубашку.

Женщине очень хотелось расчесать спутанные волосы там, где на них не было крови. Но воспользоваться чужой щеткой для волос ей показалось слишком интимным. Зубы она почистила пальцем.

Перед тем как открыть дверь, Эмори выключила свет в ванной. Мужчина сидел в шезлонге и при свете лампы читал книгу в бумажном переплете. Пока она отсутствовала, он надел белую футболку без рисунка и белые носки. Он не поднял голову и ничем другим не показал, что заметил ее присутствие.

Эмори скользнула под одеяло, сняла легинсы для бега, потом повернулась на бок лицом к стене.

Спустя полчаса он выключил лампу. Эмори еще не спала и остро ощутила его приближение к кровати. Она крепко зажмурилась и затаила дыхание.

Вне себя от страха она снова и снова повторяла про себя: «Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо».

Но в этой мольбе была просьба не только не причинять ей боль, не убивать ее, но и не разочаровать ее. Это было глупо, необъяснимо, но так было. По причинам, не имевшим ничего общего со страхом, она не хотела, чтобы он оказался психопатом, насильником, убийцей, чтобы в нем было нечто ненормальное или дьявольское.

– Я знаю, что ты не спишь. Посмотри на меня.

Если не считать гулко стучавшего сердца, она лежала не шевелясь.

Матрас прогнулся, когда он поставил колено рядом с ее бедром. Эмори в испуге повернулась на спину и ахнула, когда он поставил ладони по обе стороны от ее плеч, нависая над ее телом, не позволяя ей видеть стропила, пугающую металлическую перекладину. Ничего кроме его лица.

– Когда погода улучшится, клянусь, я отвезу тебя вниз. Я прослежу за тем, чтобы ты была в безопасности. До этого момента я не причиню тебе боли. Понятно?

Не в силах вымолвить ни слова, Эмори только кивнула.

– Ты мне веришь?

Она ответила абсолютно честно:

– Я хочу тебе верить.

– Ты можешь мне верить.

– Как я могу верить, если ты не ответил на главные вопросы?

– Задай мне главный вопрос.

– Как тебя зовут?

– Это имеет значение?

– Если это не имеет значения, почему ты мне не говоришь?

– Поверь мне, Док, если ты влезешь в мою жизнь, тебе не понравится то, что ты обнаружишь.

– Если ты не хотел, чтобы я в нее влезла, тебе не следовало приносить меня сюда.

Он почти улыбнулся.

– В этом ты права.

Эмори рассматривала черты его лица, пытаясь по нему прочитать, что такое ужасное он совершил. Это было сильное лицо, в высшей степени мужское, но в нем было больше таинственного, чем угрожающего.

– Почему ты скрываешься от властей?

– Почему люди это делают?

– Чтобы их не поймали.

– Ты сама все сказала.

– Как законопослушная гражданка я просто не могу…

– Нет, можешь, – с напором произнес он. – Ты можешь просто не спрашивать.

Эмори вдруг утомили его завуалированные угрозы, и она решила бросить ему вызов.

– Или что? Что ты сделаешь? Ты обещал не причинять мне боли.

Даже если бы она не видела его глаза в темноте, она бы почувствовала их взгляд, вбирающий в себя ее рот, шею, распахнутый ворот рубашки, все тело до самых бедер. Потом их глаза снова встретились.

Эмори затаила дыхание.

Он прошептал:

– Тебе не будет больно.

Эмори опустила занавеску на окне.

– Безнадежно.

За ночь погода ухудшилась. Пошел снег, он толстым слоем ложился на мокрую от дождя со снегом землю. Да, погода была на его стороне.

Мужчина сидел у стола и возился с тостером, который за завтраком отказался поджаривать хлеб.

– Сколько лет этому прибору?

Ее недовольный тон заставил его поднять голову.

– Не знаю. Он мне достался вместе с хижиной.

– Почему ты просто не купишь новый?

– Этот можно починить. И потом, мне нравится ремонтировать вещи.

Он уже склеил разбившуюся дужку ее солнечных очков и положил их на столе, чтобы клей высох.

– Ты прирожденный умелец?

– Я справляюсь.

Он, несомненно, скромничал, потому что у него отлично все получалось. Ему приходилось жить так, как он жил, один, в уединении, полагаясь только на самого себя.

Джеф не смог бы повернуть термостат на тостере, куда уж там починить его. Нет, нечестно так о нем думать. От него никогда не требовалось чинить бытовые приборы. Он бы удивился, узнав, что Эмори это показалось бы милым, пусть даже у него ничего бы не вышло.

Кстати, она никогда не просила мужа помогать по дому. Возможно, ей следовало это сделать. Если бы она не была настолько самодостаточной и обращалась бы к Джефу с мелкими просьбами, может быть, они были бы счастливее.

Разлад между ними начался год назад, когда он не сумел стать партнером в той инвестиционной фирме, в которой он работал. Джеф делал вид, что ему все равно, хотя Эмори знала, что для него это стало огромным разочарованием и ударом по его «я».

Желая поддержать его, Эмори начала намеренно звонить ему в течение дня, иногда по каким-нибудь пустякам, просто чтобы дать ему понять, что она о нем думает. Но это не только не взбодрило его, казалось, повышенное внимание только раздражает его. В какой-то момент муж даже попросил ее – с ледяной холодностью – прекратить опекать его.

Пытаясь наладить их отношения, Эмори сменила тактику. Она принялась предлагать какие-то развлечения на выходные с таким расчетом, чтобы это интересовало Джефа. Дегустация вин в долине Напа. Фестиваль независимых фильмов в Лос-Анджелесе. Номер в гостинице и завтрак во Французском квартале.

Ее идеи были встречены либо прохладно, либо с откровенной насмешкой. Их сексуальная жизнь как-то еще теплилась до тех пор, пока Джеф не пожаловался на ее нерегулярность, хотя в то же самое время он перестал быть ее инициатором. Гордость не позволяла Эмори попытаться соблазнить его. Они оказались в безвыходном положении. Трещина между ними продолжала шириться. Месяцы нарастающего напряжения вылились в скандал по поводу того, что Джефу безразличен грядущий марафон. Это было благотворительное мероприятие с целью сбора средств, инициатором которого была Эмори. Она же помогала организовать этот марафон. Джеф не только не проявил никакого интереса, но и отнесся к событию враждебно, заявив, что жена «одержима» этим марафоном.