Однако мужчина моментально вытесняет сомнение и отрицание из головы своим языком. Касается кончиком рядом с плотью, проводит влажную дорожку вверх, все еще не касаясь эрогенных точек, а потом…

— Ах, — выходит из уст. На автомате. Уже не по моей воле. И не от неожиданности. Ногти впиваются в черную кожу. Тоже на автомате.

Все чувства, казалось обострились, когда он впивается языком и губами между ног. Когда его ласки из нежных превращаются в резкие и жесткие, выбивая с губ порочные стоны.

Когда я перестаю понимать, что происходит вокруг, зачем я здесь и почему эти движения мне не противны. Почему я не ненавижу этого мужчину, а наоборот желаю, чтобы он не останавливался ни за что на свете?

И почему меня трясет в сокрушительном удовольствии…

— Хорошая девочка, — шепчет на ухо, в то время как я чуть ли не сползаю от сильнейшего в моей жизни оргазма.

Из-за накрывших меня волн наслаждения не слышу, как звенит железная пряжка, как позади раздается звук рвущейся фольги. И как он заполняет меня целиком и полностью. Двигается вперед-назад резко, быстро, подтянув мое обмякшее тело к себе. Теперь я стою на коленях, а не лежу грудью на спинке дивана. Стою и чувствую новые волны.

Мужчина опускает на кожу за ухом рваные выдохи, руками резко расстегивает молнию на груди, но не до конца. До талии. Лифчик в этот раз не снимает, а опускает чашки и сжимает обнажившуюся грудь.

— Какая же ты чувствительная, — хрипит, сжав соски до легкой боли. До вскрика.

До какого-то нереального состояния, когда ты забываешь обо всем на свете.

Не понимаешь кто ты такая. Не помнишь имя, возраст, цвет волос, глаз. Жизненные проблемы, ради которых пришла сюда и стонешь под мужчиной. Не толстым. Иначе почувствовала бы его живот. Но вместо этого спиной впиваюсь в пуговицы. Видимо, сегодня в рубашке. Или в деловом костюме.

Отголоски сознания пытаются добраться до меня, но бесполезно. Потому что мне хорошо. Впервые за долгое время хорошо. Впервые не думаю ни о чем и готова на все, лишь бы молча подчиниться этому мужчине.

И кончить… снова.

Незнакомец изливается спустя пару секунд. В презерватив, как я поняла. Хорошо, что кто-то из нас позаботился о контрацепции. Боже, о чем я сейчас думаю?

— Умница, — целомудренно целует меня в висок. — Слева в пакете будут чулки и салфетки. Повязку можешь снять через десять секунд после моего ухода. Договор с подписью оставь на диване. До встречи, Донателла.

И покидает меня. Как тогда, оставив одну среди прохлады, пропитанной нашим сексом. Хотя по закону жанра должно быть жарко. И мне жарко. Внутри. Временно. Пока дыхание и сердцебиение не приходят в норму, а в голове не формируется понимание. Нет, не секса с незнакомым мужчиной, а моей реакции.

Ведь мне понравилось…

Его прикосновения, приказы, шепот возле уха. Движения члена внутри меня. Немаленького, достаточно толстого. Я сделала то, что просили. Расслабилась. Получила удовольствие. Вроде все должно быть в порядке. Клиент доволен, да и мне не было неприятно.

Но внутри меня съедают черти прямиком из адского логова. И вряд ли они пришли по мою душу, чтобы утешить и развеселить.

Фак!

Привожу себя в порядок, оставляю только что подписанный экземпляр на диване, спускаюсь вниз. Нужно выпить. И не одну порцию «Секса на пляже», а несколько. Желательно еще текилы добавить. Надеюсь, Эндрю окажет услугу. Давно не пила? Плевать. Час назад я только этим и занималась.

— Ну что, поразвлекалась? — спрашивает Эндрю весело, но у меня возникает ощущение, что он наоборот упрекает. В том, что я только что сделала. Что отдалась. Что позволила с собой такое сделать.

И что получила удовольствие от этого.

— Дай текилу.

— Все настолько плохо?

— Не знаю…

— Я говорил тебе, не твори глупостей!

О чем и речь. Упрекает, хоть и с первого раза этого не слышно. Он может улыбаться, может поддержать, но понять… Почему-то я думала, что сможет. Как всегда. Но сейчас ко мне приходит осознание, что я осталась одна среди толпы.

И помочь преодолеть эту пустоту в груди поможет лишь один человек…

— Абонент не отвечает или временно недоступен. Перезвоните позднее, — говорит робот мужским голосом. И сегодня не отвечает, даже на сообщения. Куда она подевалась?

Нажимаю на красную трубку и сажусь на подоконник. Если бы не важные пары в университете и не промежуточный тест перед рождественскими праздниками, я бы вряд ли подняла свою задницу с кровати и пошла бы на пары. Осталась бы в комнате, закрылась ото всех под теплым одеялом, которое когда-то сшила мама к моему поступлению. Помню ее улыбку, когда она дарила мне его.

Жаль не застала день поступления и переезд в общежитие, не узнала, что мы сделали с нашим домом…

Наверное, это к лучшему. Хорошо, что они не видят на сейчас. Не видят последствия Адама после их смерти, не знают, что твориться с их дочерью. Со мной. Что сейчас ломает меня, раздирает в разные стороны. Гложит. На что пришлось пойти, чтобы спасти Адаму жизнь и как я это переживаю.

Наверное, на меня навалилась депрессия, только организм среагировал слишком поздно — все же на улице далеко не осень. Снег выпал. Совсем чуть-чуть. Небольшой слой. Крупные снежинки летают из стороны в сторону по дуновению ветра. И я так же. Метаюсь из стороны в сторону, от мысли к мысли. От одного чувства к другому.

От ненависти до вожделения…

Что это было?

Вечный вопрос, ответ на который не могу найти весь следующий день. Долгие часы размышления, анализа, сладких воспоминаний, заставляющих тело вздрогнуть. Снова и снова.

Нет! Не буду плакать. Ни от радости, ни от горя. Не буду. Я должна. На протяжении гребаного месяца я обязана ходить на эти встречи, выполнять все, что от меня требуется. И получать от этого удовольствие. Видимо, телу очень даже нравится такая перспектива, раз низ живота тут же напрягся при воспоминаниях умелого языка незнакомца.

Интересно, кто он? Что за таинственный мужчина и к чему такая конспирация? Думает, я его полиции сдам? Или напишу в социальных сетях, что именно этот человек выкупил меня за деньги?

Или, может, он урод?

Сами представьте. Автомобильная катастрофа, пожар, да все что угодно могло искалечить его лицо. А он боится. Стесняется. Хотя… Нет, этот человек не похож на стеснительного.

Тогда почему он не внес пункт о неразглашении?

Вопросы остаются открытыми, а телефонный звонок прерывает мои размышления.

— Доброе утро, Долорес, — слышу бодрый голос доктора Коннора. — Вашего брата перевели в палату, к нему можно будет сегодня прийти.

— Доброе утро, Долорес, — слышу бодрый голос доктора Коннора. — Вашего брата перевели в палату, к нему можно будет сегодня прийти.