— Что ты там бурчишь? — спросила девочка, резко остановившись. От неожиданности я врезалась в худенькое тельце едва не сбив малышку с ног. Она не могла увидеть моих губ, а это значит…

— Песенку пою. Про болотного монстра Йожина Сбажена. Ее очень любила моя бабушка, — тихо ответила я. Соня с интересом посмотрела на меня и смешно сморщила нос. Видимо название песенки прочесть по губам она не смогла.

— У тебя есть бабушка? — в голосе ребенка сквозила тоска. — Какая она? Добрая и теплая? У меня никогда не было.

— Она умерла, — горло мое сжалось от боли потери. Бабушка умерла, а я не смогла даже сохранить ее наследие, квартиру например. Не знаю теперь, смогу ли вернуться туда. Там осталась вся моя жизнь. Та, к которой я привыкла.

— Прости, — без тени издевки прошептала Сонечка. — У меня тоже мама умерла. Ее убили. Больше у меня нет никого.

— А Антон? — вопрос, который так меня интересовал я задала видимо слишком поспешно. Взгляд девочки стал колючим, она снова закрылась, развернулась резко и побежала по тропинке, размахивая хозяйственной сумкой. Я ломанулась следом, даже не представляя, на какие шалости способна эта мелкая балбеска. Девчонка неслась, словно за ней все черти ада гнались. Я не успела понять, что произошло. Ноги скользнули по глине, мир несколько раз перевернулся, ударил меня по голове чем то липким. Все вокруг ускорилось, я услышала свой вопль, будто со стороны. Спустя минуту, адская пляска закончилась, но мне показалось, что прошли годы. Откуда то сверху, а может быть снизу, я плохо ориентировалась в пространстве, раздался издевательский смех. Я забарахталась в воняющей тиной, противной жиже, как растопырившаяся на соломинке, жаба. Желая только одного — убивать.

Да, по всей видимости я сейчас былы похожа на монстриху Самару из первого Звонка, со стороны. Волосенки растрепались, повисли грязными осклизлыми сосульками, облепив мой невероятно красоты, череп, словно шлем. Грязные руки с местами обломанными ногтями, которыми я пыталась закогтиться за пучки травы, торчащие из стенок оврага, были похожи на куриные лапы с прилавка мясника. Ползла я по отвесным, осыпающимся земляным скосам в лучших традициях той же страхолюдины из кинишки.

— Ты прекрасна, — захохоталка девчонка, и ослепила меня вспышкой мобильника, — порвем ютуб.

— Я тебя убью. — прорычала я, соскальзывая обратно в трясину. Взвыла от злости, но тут же заверещала от ужаса. Что то зашевелилось, прямо подо мной.

— Эй. Ты там жива? — в голосе малышки я наконец то услышала страх, но мне сейчасм было не до переживаний бандитки. Я молилась всем богам, работая конечностями, со скоростью молотилки для зерна, отползая от враждебного шевеления.

— Мяу, — раздалось из под кучи вонючей травы. Я замерла на месте, а потом схватила валяющуюся рядом палку и ткнула ею в кучу. — Мяу.

Ну точно. Разворошила прелую гадость и увидела полуживого, маленького котенка, который судорожно ходил боками. Цвет найденыша определить было невозможно под коркой грязи.

— Эй, Анфис. Дай хоть какой нибудь знак, — дрожащий голос Сони меня порадовал. Я злорадно затихарилась на дне оврага, прижав к себе животинку и при этом массируя маленькую грудь, пытаясь раздышать кабысдоха. — Ну пожалуйста. Мне страшно. Я не хотела, — в голос зарыдала малышка, — точнее хотела. Но не так. Меня Тоха уроет, Анфис. Только не говори, что ты захлебнулась и умерла в вонючем овраге. Ооооо

Да уж. С логикой у девчонки полный аллес. Как бы я смогла ответить на ее вопросы, если валяюсь лицом в трясине, отдав богу душу. Да и вообще, хоть оборись я сейчас, она же меня не услышит. Или услышит?

— Тут я, — почти на грани слуха буркнула я. Сверху послышался сдавленный вздох, и тихий плач. НЕ поняла, так она слышит, что ли?

— Я сейчас, у меня веревка есть, — засуетилась девчонка. Вот значит как. Ну — ну.

— Значит акция была спланирована? — ухмыльнулась я, — мне кажется, нам надо кое что обсудить. Куколка.

— Потом, — пропыхтела сверху паразитка.

— Это да, думаю Тохе будет интересно узнать маленькую тайну своей ворспитанницы.

— Ты договоришься, брошу тебя тут, — пробухтела малявка

Да уж, девчонке в рот палец не клади, по локоть откусит.

— Сумку спусти на веревке. А я сама выберусь, — приказала я. Спустя две минуты мне на голову приземлилась привязанная за ручки кошелка, в которую я сунула пришедшего в себя усатого — полосатого. Подергала за канат, давая понять, что можно поднимать ценный груз. Торба устремилась вверх, откуда спустя мгновение послышалось радостное сюсюканье.

— Он прелесть, — проорала девчонка. Ну еще бы. Зато я сейчас выгляжу как восставший мертвец. Походу поход в сельпо медным тазом накрылся. Придется Синоптику снова есть тушенку из банки. Матерясь на все лады я выползла из оврага, спустя десять минут. Сонечка стояла возле огромной сосны, прижав к себе сморенного сном, спасенного котофея.

— Класс, ты похожа на зомбаря — людоеда выползающего из могилы, — оживилась нахалка и снова ослепила меня вспышкой. Я подлетела к ней со скоростью мне не свойственной, ухватила з а шкирку и хорошенько встряхнула.

— Ты мелкая обманщица. И слышишь ты все, зачем притворяешься?

— Если скажу, не доложишь Тохе?

Я замерла. Во мне боролось чувство мести и справедливости, и желание дать по шее подростку — монстру с желанием поиметь в лице маленькой бесовки соратника и помощника.

— Зависит от степени твоей откровенности,- противно улыбнулась я. Сонечка вздохнула

Женская хитрость не появляется из ниоткуда. Она впитывается с молоком матери, взращивается в младенце женского пола с самого его рождения, цветет и ширится вместе с растущей будущей сердцеедкой, похитительницей мужских сердец, как разлапистый, вечно цветущий куст. И нет от нее спасения.

— Ладно, — выдохнула я, почувствовав, что грязь начала подсыхать и теперь коркой стягивала мою кожу. Хотя, говорят, грязевые ванны полезны. Как отмоюсь, как стану красоткой. Да и смеркаться начало. Котенок в руках Сонечки стал похож на маленького ежонка, засохшая грязь превратила шерстку в колючие иголки, но измученный малыш на это неудобство не обращал внимания. Сладко спал в объятиях девочки, глядящей на меня с мольбой в васильковых глазах. — Я тебя поняла. Пока промолчу, но при условии — ты мне будешь помогать.

— Конечно. Клянусь. Хочешь договор подпишем. — слишком горячо согласилась паразитка. Издевается. Но глазюки честные — честные. Только вот я уже поняла ее натуру.

— Кровью, — оскалилась я. Малышка побледнела. Неужели и вправду верит, что я способна сделать себе и ей кровопускание, чтобы скрепить наш союз? Я коленку то сдираю, припадках бьюсь, не то что ножом себя полосовать. — пойдем уже, чудо.

— Антон котенка выкинет. Он мне запретил животных. Из-за того, что мы постоянно переезжаем. Это тут мы на год задержались. А обычно два — три месяца на одном месте и снова в путь, — прошептала малышка и я поняла — передо мной обычный ребенок: боящийся, нерешительный, очень несчастный.