Когда я подхожу к нему, вместо того, чтобы заключить меня в объятия, как я предполагала, Норт хватает меня за руку, чтобы притянуть к себе. Я наконец замечаю зеркало, которое он повесил на обратной стороне открытой двери в ванную, во всю длину, которое выше, чем он сам. Он ждет, пока я устроюсь поудобнее, не сводя с него глаз, прежде чем сбросить полотенце и отшвырнуть его ногой. У меня нет возможности его видеть, я стою к нему спиной, и мое тело мешает его отражению, но я чувствую жар его эрекции на своей спине.

Я хочу опуститься на колени и отсосать ему здесь, но когда я делаю вид, что собираюсь пошевелиться, его хватка на моей руке усиливается.

Вместо этого он тянет за края майки, в которую я одета, потягивая за нее и чувствуя, насколько податлива ткань, прежде чем, наконец, схватить меня за бедра и придвинуть ближе к зеркалу. Он настолько выше меня, что я могу наблюдать за выражением его лица, пока он возится со мной, располагая меня именно так, как ему нужно, а затем возвращается к возне с моей майкой. Я ожидаю, что он просто стянет ее и покончит с этим, но он этого не делает.

Проймы достаточно большие, чтобы он мог потянуть их до тех пор, пока края не сойдутся в центре моей груди, мои сиськи выскочат, а соски напрягутся, когда прохладный воздух комнаты попадет прямо на них. Его глаза оценивают это зрелище, темнея от потребности, когда он сжимает в кулак ткань и натягивает ее, притягивая меня назад, пока я не оказываюсь плотно прижатой к нему.

— Я собираюсь трахнуть тебя здесь, а ты будешь смотреть, как я беру тебя. Ты будешь наблюдать за всем, что я с тобой сделаю, до последнего.

Я позволяю своей голове немного откинуться назад, мои глаза послушно останавливаются на нем, когда я резко сглатываю и слегка киваю. Я не хочу ничего, кроме как просто… позволить ему. Быть использованной им, стоять здесь и выполнять каждый его каприз, зная, что он будет заботиться обо мне, пока делает это.

И он делает это.

Мои шорты сползают вниз по ногам, его пальцы дразнят мою киску, в то время как его глаза остаются горячими и темными на моих. Другой рукой он пощипывает и потягивает мои соски, пока я скачу по грани между удовольствием и болью под его пристальным взглядом. Он знает каждый мой намек, все мои маленькие реакции, которые я даю ему, пока он прекрасно играет со мной, и через несколько минут я умоляю его о большем, большем, большем.

Растяжение, когда он вводит в меня свой член, — это все, абсолютно все, и искры удовольствия зарождаются в моей киске и распространяются по всему моему телу. Мои глаза закатываются, и его бедра немедленно прекращают движение, в его голосе звучит грубое требование, когда он произносит: — Смотри на меня, Привязанная.

Хныканье проскальзывает мимо моих губ, прежде чем я успеваю его сдержать — чистый и нуждающийся звук. Когда я пытаюсь оттолкнуть свои бедра назад, чтобы получить немного трения, его пальцы впиваются в мою кожу, его хватка становится все крепче, пока я не убеждаюсь, что буду покрыта синяками.

Это кажется тяжелой задачей, словно пробираться сквозь мед или деготь, но я заставляю себя открыть глаза, чтобы снова встретиться с глазами Норта в зеркале. Его бедра тут же начинают двигаться снова, он вбивается в меня в бешеном темпе, отдавая мне все, что у него есть, сразу. Он уверен, что я возьму каждый дюйм его тела так сильно, как только он сможет дать.

Я хочу двигаться, сменить положение, чтобы выгнуться ему навстречу, сделать что-нибудь. Вместо этого я остаюсь там, где он меня поставил, и смотрю, как он владеет мной. И, черт возьми, он знает, как дать мне то, что мне нужно.

Я слышу приглушенные звуки остальных, пришедших домой, громкие звуки Гейба, разбрасывающего инструменты, и топот тяжелых ботинок Грифона по дому. Моя киска сжимается вокруг члена Норта, когда мои узы тянутся к ним без моего разрешения с жаждой обладать ими всеми, и обладать ими сейчас. Почему я не могу извиваться посреди них, пока они поклоняются мне так, как я того заслуживаю и…

«Привязанная, тебе лучше овладеть своими узами, пока мы не испортили Норту ночь, придя туда за тобой».

Я задыхаюсь и стону от голоса Грифона в моей голове, знойные и пропитанные сексом тона толкают меня через край, пока я не прикусываю губу, чтобы заглушить звуки, вкус крови заливает мой рот.

Я снова встречаюсь с глазами Норта в зеркале. Его радужки окольцованы черным, последняя ниточка его самообладания натянута до предела, когда он поднимает руку, чтобы большим пальцем стереть кровь с моей губы. Я восторженно наблюдаю, как его глаза становятся полностью черными, а его узы подносят большой палец к губам, чтобы слизать кровь.

Мои собственные узы давят на мой разум и затопляют меня, пробиваясь на поверхность, и на короткое мгновение я теряю всякое ощущение времени и места, только безмерное чувство удовольствия и удовлетворенности наполняет меня. Что бы ни делали узы, мое тело наслаждается этим. Когда я возвращаюсь в сознание, я обнаруживаю, что стою на коленях, рука на моем затылке прижимает мое лицо к ковру, в то время как узы Норта трахают меня, как будто я всего лишь сосуд для их удовольствия.

Я кончаю снова, мой разум разрывается на части от его грубого обращения, потому что я знаю, что иногда поклонение выглядит как унижение, и, черт возьми, я жажду этого.

Мои узы жаждут этого.

Когда его бедра врезаются в меня в последний раз, его узы кончают с ревом, я разлетаюсь на миллион кусочков прямо там, рядом с ним, с моих губ срывается прерывистый вздох, когда моя киска наполняется его спермой. Он издает рычащий звук, когда приходит в себя и вырывается, что-то определенно не человеческое, а затем я чувствую его пальцы на своих ногах, зачерпывающие его семя и затем проталкивающие его обратно в мое тело.

Мои узы сияют от этого действия.

Я? Я в легком ужасе, но также очень рада, что мы наконец-то разобрались с моей ситуацией с контрацепцией, потому что это очень показательное действие. Норт, может, и хочет, чтобы я была счастлива и не имела детей, но у его уз другие планы.

Заметка для себя: держать узы Норта подальше от моего рецепта.

Его