— Поедемте в оперу! — огорошил их предложением Ранбаунг. — Я выкупил ложу на новый сезон, но так ни разу и не выбрался. А сегодня дают «Дни сомнений», и прима, по многочисленным свидетельствам, хороша нереально.

— В оперу? — Мэтр Дориан уже пришел к выводу, что одной только медью не обойдется. — Можно и в оперу.

— Но чтобы я не видел в твоих руках блокнота и карандаша! — пригрозил Алистер.

— Не увидишь, — мысленно заканчивая чертеж звукового механизма, пообещал изобретатель. — Я давно уже не трачу время на записи. Все здесь. — Он постучал пальцем по лбу.

— Все? — недоверчиво переспросил толстяк. — Заклинания, технические разработки, формулы — все?

Лленас кивнул.

— А если с тобой что-то случится? — Алистер глядел с укором. — Что станет с твоими трудами? Мир потеряет их вместе с тобой?

— Увы, — без особого огорчения развел руками Дориан. Он получал удовольствие от своей работы и без всеобщего признания, тем более его не интересовало признание после смерти.

— Глупо! — рассердился Ранбаунг. — Твои творения со временем могут найти должное применение. Паромобиль, холодильная машина, механические слуги.

— Паромобиль и холодильную установку я планирую продать, — успокоил друга изобретатель. — Тогда, конечно, придется оформить чертежи соответствующим образом и передать производящим компаниям. А слуги… — Для Лленаса Джек был промежуточным этапом в его исследованиях, но пока маг не готов был делиться этим с кем-либо. — Мне уже заявили, что покуда не переведется население Линкарры, в искусственных людях нет нужды. Они слишком дороги, тогда как женщины у нас рожают совершенно бесплатно.

— Не скажи! — возразил толстяк. — Ты не думал, что твои техночеловеки могут пригодиться в военном деле, например? Представь, сколько жизней спасет механический солдат.

— Простите, мэтр Алистер, — заговорил со своего места Эйден. — Рискну показаться циником, но и во время войны живые — до поры живые — люди обойдутся правительству дешевле. Хотя в том, что касается записей, я с вами соглашусь. Дориану следовало бы сохранить свои работы для потомков — возможно, они оценят их, в отличие от современников.

— Он бы принимал все иначе, если бы уже обзавелся потомками, — хохотнул Ранбаунг.

Сам он был потомками не обременен, но для друга выступал порой активным сводником. И Дориана такое внимание к его личной жизни не радовало.

— Согласен, — сказал он, хмурясь. — Записи иногда помогают. Я стал забывать… не работу, с этим все в порядке. Стал забывать какие-то эпизоды жизни. Например, вторую неделю не могу вспомнить, куда подевал третью девицу.

И Алистер, и Эйден уставились на него с одинаковым немым удивлением. Пришлось рассказать о многочисленных попытках обзавестись временной служанкой.

Мерит хмыкнул и пожал плечами: его участь неведомо куда запропастившейся девушки не интересовала. А толстяк вдруг рассмеялся:

— Поражаюсь тебе, Дориан. Сколько лет уж поражаюсь. Не было никакой третьей девицы.

— Не было? — озадачился маг.

— Уверен. Отбрось все нереальные версии, и останется одна — очевидная. Ты сбился со счета, как иногда путаешь дни недели. Принял третью за четвертую и остановился, как решил, на седьмой, когда эта твоя…

— Эбигейл, — подсказал, опередив хозяина, Эйден.

— Когда твоя Эбигейл на самом деле шестая.

— Надо же, — расстроился мэтр Лленас. — Она мне уже понравилась. Кофе у нее выходит замечательный, и вообще.

— Никто не требует менять ее на новую, — успокоил Алистер. — И твоей страсти к нумерологии лично я не разделяю. Меня в данный момент занимает другой вопрос: мы едем в оперу или нет?

— Да, — кивнул мэтр Дориан. — Если подскажешь, где раздобыть труп без значительных повреждений.

Как ни странно, этот вопрос показался его собеседникам не таким удивительным, как заявление о пропаже девицы, но маг все же пояснил:

— Хочу сам исследовать строение гортани и проверить еще кое-что. Не доверяю справочникам.

— Могу устроить, — отозвался Ранбаунг. — У меня как раз есть несколько тел. Трое мужчин от двадцати пяти до сорока и женщина. По-видимому, беженцы из Гилеша. Проходили перевал Каримах и попали под ледяное дыхание гор.

— Неужели? — заинтересовался мэтр Лленас. — Ледяное дыхание просыпается самое частое раз в пятьдесят лет.

— Не повезло бедолагам, — согласился толстяк. — Зато повезло нам. Я выкупил тела для опытов. Сам понимаешь, уникальная возможность. Они идеально сохранились: мгновенная смерть от стремительного переохлаждения. Милосердная, можно сказать, смерть — они и почувствовать ничего не успели.

— Откуда такая уверенность? — хмуро спросил Эйден. — Как говорят, оттуда еще никто не возвращался.

— Возвращались, друг мой, — снисходительно улыбнулся мэтр Алистер. — Еще как возвращались. Иначе Пять Академий не тратились бы на содержание кафедры прикладной некромантии. Дориан, тебе ведь безразлично, чей это будет труп? Тогда я пришлю тебе женщину. Договорились? А теперь собирайтесь, господа, собирайтесь.

В оперу они успели вовремя, однако задолго до окончания спектакля Лленас вернулся домой. И причиной тому была отнюдь не работа.

У этой причины были мягкие белоснежные волосы, фарфоровая кожа и огромные синие глаза. И красивый округлый почерк, которым она вывела на клочке бумаги, что в антракте вложила в его руку, всего два слова: «Едем к тебе?»…

Имя Ада не шло ей совершенно. Ада — коротко и сухо. Сразу представляется этакая деловитая дамочка, серьезная и даже стервозная. Линда? Тоже нет. Линда — это милая куколка, настолько же глупая, насколько хорошенькая.

Она была Адалиндой.

Даже в острейшие мгновения близости Дориан не сокращал ее имени, одного родного, состоящего из двух чужих, в звучании которого заключалась вся она — умная женщина под личиной большеглазой куклы.

А она звала его… Она просто звала, как сегодня, и он забывал обо всем.

— Не знала, что ты любишь оперу. — Тонкие пальчики с острыми, покрытыми нежно-розовым лаком ноготками медленно опускались по его груди к животу… и сложившийся механизм речевого аппарата рассыпался по деталям…

— Не люблю. Алистер пригласил.

— Добряк Алистер. Хоть кто-то заботится о том, чтобы ты не сидел дни и ночи напролет в мастерской… Но ты отладил зрение?

— Да. И собираюсь дать Джеку голос.

Снова в его голове тонкие полоски металла крепились на стальной цилиндр, вибрировали струны. В опере он слышал виолончель — ее голос порой похож на человеческий… Но для Джека нужно усилить басы…

— Не сейчас. — Адалинда прижалась к нему всем телом, поцеловала в висок. — Я знаю, у тебя получится. Но не занимайся этим, пока ты со мной.