Не получилось…

– Ты зачем туда поперлась, милая?! – чужим дребезжащим голосом спросил он сразу же, как она задала ему свой вопрос после рассказа. – Проверять, изменяю ли я тебе с твоей подругой или нет?!

Это был отходной маневр, совершенно ненужный и распыляющий силы, их общие силы. Она-то надеялась, что они объединятся и вместе продумают стратегию хоть каких-нибудь действий. А он все о личном!

– Итак, зачем?! – Ромкины глаза смотрели строго, с укоризной. – Затем, чтобы…

– Ну, да. А ты бы не поперся?

– Проверила? – Взгляд разбавился насмешкой.

– Проверила!

– Убедилась?

– Нет, но…

– Ты мне не веришь, Сашка! – возмутился он неподдельно. – Не веришь, а это худо! Вот если бы верила, то не поехала бы, так?

– Ага.

– А не поехала бы, так и трупа не нашла бы, так?

– Ага.

– Что ты заладила, ага да ага! А ты поехала, нашла труп, а потом он куда-то испарился, и следы убийства испарились, будто бы их и не было, так? – Он выдохнул со злостью. – Только не агакай опять, все так! И что вот теперь делать?!

– Не знаю, Ром.

Господи! Как же она обрадовалась, что он все именно так представил сейчас. Именно так, не усомнившись в ее рассудке, не взяв под сомнение ее слова. Пускай хоть злится, хоть кричит, главное – поверил.

– Но делать-то что-то надо, черт возьми! Ведь на этом трупе мои вещи, Сашка! А это еще хуже того, что ты мне не веришь. Это куда хуже… Как думаешь, куда могло подеваться тело, малыш?

Она думала не больше минуты, тут же без запинки отчитавшись:

– Думаю, что его оттуда забрал тот, кто положил или уложил, уж не знаю.

– Логично. А кто? Катька?

Он фыркнул недоверчиво и с презрением, что тоже очень-очень ей понравилось.

Он не любит Катьку! Он даже, может быть, ее презирает. Пускай и непонятно, за что, но это же очевидно.

– Катька способна на многое, но чтобы убить… Нет, это не она, точно. – Ромка уронил подбородок на грудь и какое-то время рассматривал собственные руки, будто тестировал их на причастность к случившемуся в Катькином дачном домике. – Ладно, давай, как одна мудрая дама советовала, подумаем об этом завтра, хорошо?

– Давай. – Она теперь согласна была на что угодно, хоть в огонь за ним, хоть в воду.

– А сейчас… Сейчас не мешало бы перекусить. Накормишь?

Трехминутная паника сменилась бурной жаждой деятельности. Александра себя не узнавала, таская из бабушкиных шкафов кастрюли и сковородки. И без Ксюши обошлось. Без ее умения приготовить кашу из топора. Конечно, Александра не стала экспериментировать, а традиционно нажарила молодой картошки. Благо мать всучила целый пакет пару дней назад. Нарезала огурцов, полила растительным маслом, нащипала сверху крохотными былинками укропчика. Одна из грядок чудом уцелела от бабушки, и она ее обнаружила, блуждая в зарослях полутораметровых мальв. И нарвала пучок, хотя сама укроп и не любила. Сейчас вот пригодилось.

– Иди, Ром. Не бог весть что, но все же.

Пока она готовила, он сидел все время в комнате и не издал ни единого звука, точно и вправду умер, превратившись в привидение. Когда вошел в кухню, на его лице буквально не осталось и кровинки.

– Санька, дело-то дерьмовое, знаешь! – воскликнул он, седлая старенькую табуретку возле стола. – Тряпки ведь мои, прикинь! Не дай бог, кто найдет этого убиенного, что тогда будет, представляешь!!!

– Нет, – честно призналась Александра, совсем по-взрослому накладывая ему картошку в тарелку из сковородки и ставя на стол.

Тут же потрудилась и вилочку положить по его правую руку, и кусочек хлеба подсунуть слева. Ну, хозяюшка просто, а мать с отцом все ноют…

– Нет, Рома, я сейчас, если честно, ничего не представляю. Я так обрадовалась, что ты жив, что ничего почти уже не соображаю. И тот человек, которого убили, он…

– А это он был или она? – вдруг спросил Ромка и начал настороженно присматриваться к тому, что она выложила перед ним на тарелке. Понюхал даже, подняв тарелку и поднеся ее к самому носу. – Ты уверена, что это съедобно?

– Да. – Александра даже чуть-чуть обиделась.

Подумаешь! Катькину стряпню ел, не боялся. Хотя и стряпни-то всей было по паре яиц, разбитых в сковороду. А ей не доверяет.

Ромка взял вилку, подцепил маленькую зажаренную до красноты дольку, отправил в рот, пожевал, кажется, успокоился, потому как улыбнулся одобрительно, и снова пристал к ней со странным, казалось бы, вопросом:

– Так кто лежал убитый на диване: он или она? Труп был мужской или женский? Может, это Катька была?

– Исключается! – фыркнула Александра и зачерпнула со сковородки пару ложек себе в тарелку, раз Ромка принялся есть с аппетитом, она тоже не отравится. – Я была у нее сегодня. И говорила с ней, как с живой.

– Да? И о чем говорила? – Его рука повисла в воздухе, не донеся очередную порцию нехитрого ужина до рта. А глаза снова замерцали неприятным осуждением. – Допрашивала?

– Нет. Не допрашивала. Просто говорила. А с чего ты решил, что труп может быть женским? Вещи-то были твои!

– Ну и что?! Вещи могли надеть на кого угодно для того, чтобы меня, к примеру, подставить! Чем не мысль, а? К тому же лица и фигуры ты не видела и… Господи! – Ромка с грохотом уронил вилку на стол и ухватился за голову двумя руками, установив локти на стол. – Надо же было такому случиться, а!!! Все, как нарочно! Представляешь, находят этот труп где-нибудь на городской свалке, а на нем мои вещи!

– Может, еще не найдут, Ром! Ты не убивайся так. – попыталась успокоить его Александра, а заодно и себя.

Отделаться от неприятного ощущения, что Ромка чего-то не договаривает, или попросту водит ее за нос, не проходило. И если поначалу оно было неясным – это ощущение, вытесненным радостью от встречи, то потом, с каждой следующей за предыдущей минутой оно вдруг начало набирать силу, крепнуть и неприятно карябать душу отвратительным вопросом.

Как оказались на Катькиной даче его вещи? Ну, как?! Не могли же они остаться там с тех давних пор, когда между ними еще была любовь. Он же вчера приходил к Александре во всем том, что потом самым странным образом оказалось на убитом…

Она так и не решилась задать этот вопрос ему. Решив, что еще будет время и для этого. Сегодня просто не захотелось портить встречу, на которую она уже и надеяться не могла.

Они доели картошку, то и дело скрещиваясь вилками над тарелкой с огуречными дольками. Попили чаю без ничего. Она же не знала, что он придет к ней, она даже не подозревала о том, что он вообще еще существует, поэтому и не оказалось в ее доме ни батона, ни булки, ни завалящей бараночки.