…Ещё никогда в своей жизни я не была такой чистой, по крайней мере, так казалось. Кожа стала нежной и благоухала, словно дивный цветочный сад. Уверена, при иных обстоятельствах всё это показалось бы чудесным, и можно было получить удовольствие от столь необычного процесса. Вот только осознание подлинной реальности вызвало совершенно противоположные чувства: моя семья убивается в горе, в то время как идёт подготовка к какой-то нелепой свадьбе! Я потеряла счёт времени и перестала придавать значение всему, что делали эти женщины: одни вытирали меня, а другие старательно сушили волосы… Мысли атаковывали одна за другой. Нужно было раздобыть телефон. Но как?

Я устала. Мне хотелось пить, есть, хотелось прогнать их всех прочь! Они надели на меня временное синее платье, напоминавшее свободную рубашку без пуговиц, и только тогда ушли.

— Что за глупые курицы! — раздражённо пробурчала я, глядя в сторону запертой двери.

Через несколько минут после ухода женщин Юсуф принёс долгожданный завтрак. Этот слуга оказался здесь единственным человеком, который своим видом не внушал мне страх, с которым мне очень хотелось поговорить. Когда Юсуф вернулся снова, чтобы забрать поднос с тарелками, не могла отвести от него взгляд… Даже не видя саму себя со стороны, стало ясно: я смотрела на него с надеждой, как на единственный шанс на спасение. От отчаяния мои глаза наполнились слезами, губы задрожали от неспособности что-либо сказать, и я коснулась его сухой руки. Оказалось, люди способны понимать друг друга без слов. Мои чувства и немой крик души были слишком громкими. Он их услышал и с болью посмотрел мне в глаза, накрыв ладонью мою дрожащую руку. Судьба оказалась жестока к этому человеку: она не дала ему ни красоты, ни счастья, я даже не знала, был ли он кем-нибудь любим. Однако в его душе теплилось добро! Этот миг стал бесценным… Всего за минуту Юсуф стал мне другом! Одним лишь взглядом он поклялся мне в своей преданности, и стало понятно, что могу рассчитывать на него.

В полном одиночестве и тишине я ожидала начала церемонии. Да, церемония вскоре состоялась, но совсем другая… Перед тем, как вступить в вынужденный брак со страшным человеком, мне предстояло сделать не менее ужасный шаг — принять ислам. Я христианка с самого рождения и всегда относилась к этому серьёзно. А, впрочем, Бог у всех один, и разновидности религий не меняют этого факта. Конечно, мне не хотелось изменять данной когда-то клятве — предавать веру, которая для меня была единственно правильной. Но разве можно было возразить?

Я чувствовала, что благодаря смирению и покорности располагаю к себе Рашида всё больше. Он смотрел на меня, и в его чёрных, как мрак, глазах не читалось подозрений. Похоже, он мне верил. Весьма несвоевременно в голове промелькнула мысль: может, стоило стать актрисой, а не художницей? Новые неожиданные ситуации открывают в нас иные, не известные прежде стороны. Близкие всегда боялись обжечься о мой непокорный и жаркий, как огонь, нрав. Но я никогда не думала, что могу быть иной: терпеть, держать себя в руках, плакать, не показывая слёз, и притворяться — это другая я, не знакомая себе самой. Настоящая Лена с её строптивым дерзким характером осталась заперта где-то глубоко внутри.

— Не волнуйся, Елена! Я решил всё упростить, а потому сам проведу посвящение, — сообщил Рашид.

Чёрный хиджаб спрятал меня всю. Казалось, я превратилась в невидимку и даже поверила, что так оно и есть. Словно сокрытая от всего мира, почувствовала благодарность к этой странной одежде.

Он повёл меня в другую комнату. Впервые за долгое время стало возможным увидеть дом за пределами своей тесной «тюрьмы». Заключённым, по крайней мере, позволяют прогулки в пределах ограды и даже встречи с близкими. Меня же настигла участь куда более жестокая. Да, я открывала окно, вдыхала сухой и тёплый воздух востока — совсем не родной, но приятный; «ловила» лучи солнца и пыталась удержать их подольше на своём лице… Однако во всём этом не было самого главного — свободы! Словно давняя подруга, она звала меня по ту сторону окна. Я слышала её неустанный зов, но не могла ничего сделать.

Идя по коридору, словно на казнь, думала о доме, вспоминала лица всех, кого любила, но потеряла. Рай не кажется раем до тех пор, пока не узришь подлинный ад…

Рашид шёл впереди, а за мной — его люди: те самые, из торгового центра. Спешку и желание как можно скорее обратить меня в свою веру Рашид объяснил очень просто:

— Моя жена должна быть мусульманкой с самой первой секунды нашего брака!

«Да делай ты что хочешь! — подумала я в этот миг. — Приму любую веру, отрекусь от своего имени и даже от родной семьи, лишь бы ты уверовал в мою ложь!»

Церемония оказалась долгой. Рашид зачитывал текст из священного Корана, затем я должна была принести клятву. Слово за словом, фраза за фразой… Он говорил, а я, как могла, повторяла за ним. Он читал медленно, дабы я могла всё слышать отчётливо, а свидетели смотрели на меня, не отводя глаз. Когда была прочитана последняя молитва из клятвы, мне вручили Коран и дали новое имя.

— Айлин! — довольный и счастливый Рашид произнёс его вслух и подошёл, чтобы поцеловать меня в лоб. — Наша свадьба состоится сегодня вечером, — сообщил он и снова передал меня тем же женщинам.

Часы пробили полдень. Как ни странно, я была рада вернуться в свою комнату, ставшую мне родной, хотя и ненавистной. Женщины принялись доставать из шкафа какие-то вещи, а мне велели присесть на диван. Лишь из любопытства я пыталась понять: кто же они — жёны, матери, тёти, служанки?.. Трудно было разобрать, кто кому приходился.

Шёлковое платье, которое на меня надели, выглядело очаровательно: бежевое, с золотой вышивкой на груди, рукавах, юбке, с закрытым декольте и шеей — это делало его абсолютно элегантным. Юбка напоминала колокольчик, расширяясь от талии к подолу. Оно мне идеально подошло. Мои кудрявые волосы убрали в аккуратную простую причёску и покрыли голову нежным платком в тон платья, а глаза с угольными стрелками, ярко обведённые чёрным карандашом, стали выглядеть больше и красивее. На этом приготовления к свадьбе завершились.

Не знаю, узнала ли бы меня сейчас мама… Я стала похожа на арабскую принцессу — совершенно другая, давшая ложную клятву чужой вере и полностью готовая дать вторую — клятву верной преданной жены. Но я понимала, что последует дальше: человек, которого ненавижу и боюсь, будет пользоваться мной, будто личной вещью. Я безропотно ожидала переход на следующий круг ада, содрогаясь от страха.

В воздухе витал тонкий аромат бахура и сандала. Человек, чьё лицо я видела впервые, стоял рядом с нами и произносил какие-то слова. Даже не пыталась понять сказанное. Это страх или сумасшествие? Рашид захватил мой взгляд в плен. Словно погружаясь в гипноз ровно так же, как тогда в торговом центре, я лишилась осознания происходящего — впала в состояние полного оцепенения. Оно сжало меня в тиски из невидимых верёвок, и я даже заметить не успела, как мы стали мужем и женой, а на моём безымянном пальце появился золотой перстень.

…Кольцо, платье, церемония, дом — всё это, как красивый торт, облитый сверху сладким сиропом, но прогнивший изнутри. А Рашид… сейчас он был даже красив. Вот только во что бы он ни переоделся, сколько бы раз ни принял ванну, на его руках я всё равно видела кровь убитых людей, а врезавшийся в память резкий звук выстрелов заглушал игравшую в свадебном зале музыку.